Дитя среди чужих
Шрифт:
Но.
Было в нем что-то такое. Мисс Терри не могла назвать это чувство или даже оправдать его.
«Все ты прекрасно можешь, Ванда. У тебя от этой зверюги кровь стынет в жилах. Он может своими большущими руками размозжить ребенку голову, а то и похуже. И кто знает, какие мысли проносятся в этом странном уме? Что будет, если коробка передач в его мозге вдруг перейдет на первую скорость?»
– Не волнуйтесь. Я все мигом сделаю,– ответил Фред с простодушной улыбкой.
Ванда улыбнулась в ответ и изо всех сил старалась отогнать свои переживания, сосредоточившись на обращении к школе –
– Скажи, если что-то не так. Крыс нам точно не нужно. Родители будут в ужасе.
– Есть, мэм,– сказал Фред, развернулся и ушел.
Ванда некоторое время смотрела ему вслед, а затем вытащила уборщика из головы, как засохшую жвачку из-под стола, и выбросила подальше. По кампусу пронесся первый звонок, значит, у нее осталось всего пять минут, чтобы добраться до кабинета и собраться с мыслями.
В спешке она не заметила ожидавшего полицейского у дверей административного корпуса. А еще своего помощника, мистера Уорти, который стоял рядом с серым лицом.
Громкий звон утреннего звонка разнесся по полупустым коридорам, и от этого резкого пронзительного звука у Генри сомкнулась челюсть. Это даже не звонок, это какая-то сирена, вроде той, когда ты облажался в игрушечной операции, и у человека нос мигает красным.
Генри вытащил учебник истории и захлопнул шкафчик. Он быстро оглядел длинный коридор, отполированный до зеркального блеска пол, сотни шкафчиков по бокам, застывшие, словно солдаты. Генри не заметил и следа Томми или его приятелей и молился, чтобы их месть все же обошла его стороной. Он вспомнил давний урок в воскресной школе, и пока он бежал на урок, в голове промелькнула картина крови ягненка, размазанной по его шкафчику.
Генри толкнул дверь, когда мисс Джонсон записывала мелом первое задание на доске. Он бросился к своему столу и плюхнулся на прохладную пластиковую поверхность стула как раз в тот момент, когда по классу пронзительно пронесся второй – и последний – звонок.
Генри вспотел, сердце бешено колотилось. Он ненавидел опаздывать, но дорога до школы заняла больше обычного, потому что он постоянно проверял, не выскочат ли хулиганы из-за каждого дерева или припаркованной машины, чтобы врезать ему по лицу сжатым белым кулаком. Мальчик праздно размышлял, как бы поступил в такой перепалке. Стойко бы принял удар? Или сопротивлялся бы? Ему нравилось думать, что он выложился бы на все сто, но тоненький голосок в глубине сознания нашептывал другой, более вероятный сценарий: «Ты бы убежал, как трус». И Генри, вспоминая, как хулиганы кинули ему в зад камень, вынужден был согласиться.
– Откройте учебники, пожалуйста,– сказала мисс Джонсон, не отрываясь от записей мелом на большой зеленой доске.
Генри вздохнул, попытался выкинуть из головы страх и тревогу и замедлить биение сердца, а потом открыл книгу.
Дверь в класс открылась.
Генри рефлекторно поднял глаза. И замер.
Джим Хоукс, великий метатель камней, знаменитый коллега мистера Мусорного Томми Пэтчена, стоял в проеме с бледным мокрым лицом.
Он смотрел прямо на Генри.
– Джим?
Джим дернулся, как от пощечины, широко раскрыв глаза, и тупо уставился на приближающуюся фигуру мисс Джонсон, словно недоумевая, что она тут делала.
Мисс Джонсон протянула руку, и Джим молча дал ей сложенную розовую записку. Дети заерзали на своих местах. Все знали, что в этом семестре Джим помогал в офисе, а это значило, в этой самой розовой записке таилось имя одного
Учительница небрежно забрала записку у Джима, а затем повернулась к классу. Генри наблюдал, как разворачивается листок, а потом снова перевел взгляд на Джима, который продолжал сверлить Генри стальным взглядом.
«Он радуется?» – задумался Генри и уже собирался проверить, что именно было у Джима на уме, когда услышал свое имя.
– Генри,– сказала мисс Джонсон.
Генри снова обратил внимание на учительницу, и внутренности сжал необъяснимый страх. Пока мисс Джонсон шла к нему между рядами парт, он боковым зрением увидел, как закрылась дверь в кабинет. Но теперь ему было не до Джима, его странного животного взгляда и полуулыбки, ведь мисс Джонсон спокойно положила записку ему на стол.
Он тупо уставился вниз, когда учительница попросила Бет Данчиско, худенькую рыжеволосую девочку с таким количеством веснушек, что они могли бы сравниться с усыпанным звездами небом, прочитать вслух с начала 126 страницы учебника.
Монотонный рассказ Бет об известной битве при Шайло во время Гражданской войны был подобен отдаленному жужжанию в ушах Генри, пока он разворачивал бумажку. Сверху жирным шрифтом было напечатано «ПРОПУСК», а под ним – стандартные категории: «ЗАПРАШИВАЕТСЯ УЧИТЕЛЬ, УЧЕНИК, КЛАСС», а потом «ВРЕМЯ». Судя по всему, учитель английского, мистер Годинес, хотел поговорить с ним в 8:45 в 14 кабинете, куда Генри обычно ходил на четвертый урок.
Генри взглянул на часы: 8:40.
Пока он медленно, почти в трансе собирал свои вещи, чтобы покинуть класс, биение его неутомимого маленького сердечка снова начало ускоряться.
Несмотря на свой дар, он не мог придумать ни одной причины, по которой ему было бы, из-за чего нервничать.
Или, уж тем более… бояться.
4
Белый промышленный фургон без опознавательных знаков притормозил на Госсамер-стрит, мигнул красным сигналом поворота, а затем резко повернул направо, на Харкер-лейн, тихую полосу пригородной улицы, проходящую за начальной школой «Либерти». На унылой Харкер-лейн не было ни одного дома, потому что с одной стороны стояла школа, а с другой – густая роща городских еще не выросших деревьев. Узкий переулок заканчивался крутым поворотом, который выводил обратно на Госсамер, превращая улицу в не более чем едва проторенный объезд, которым пользовались в основном учителя, мусоровозы и фургоны доставки – мало чем отличающиеся от того, что сейчас ехал к школе по потрескавшемуся, усыпанному листьями тротуару.
Вместо того, чтобы направиться на главную парковку школы, где обычно регистрируется водитель доставки, прежде чем попасть на территорию, этот фургон остановился у закрытого въезда на узкую, почти скрытую от посторонних глаз асфальтированную подъездную дорожку, которая вела в затененный альков школы, куда никто не ходил.
Мужчина в невзрачном синем комбинезоне открыл пассажирскую дверь фургона, подошел к воротам и снял с защелки незакрепленную удлиненную скобу потрепанного замка. Толкнул ворота, и они плавно поплыли внутрь, пропуская фургон на территорию между школьным складом и погрузочной площадкой кафетерия; дорожка заканчивалась у кирпичной стены, отделявшей переулок от большой бетонной площадки для занятий. Осенним днем крики и смех детей эхом долетали до темного алькова; та стена служила защитным барьером между мирами радости и теней.