Дитя в небе
Шрифт:
Кроме того, вы, как и я сам, никак не можете повлиять на происходящее с Уэбером, Сашей и Уайеттом. Присаживайтесь здесь, рядом со мной. Придержал местечко специально для вас. Будем сидеть на самых дорогих местах и вместе смотреть игру. Даже если мы будем орать во всю глотку, на поле нас будет едва слышно. Только на нас все равно не обратят внимания, поскольку все слишком увлечены игрой.
Чуть позже, во время перерыва между таймами я расскажу вам о том, что произошло в Браун-Миллз. Или о сцене, которую они требовали вырезать. На сей раз, я расскажу вам правду. Можете относиться к ней, как хотите.
Одной из приятных особенностей Лос-Анджелеса является
Саша и Уайетт заспорили, кому сидеть на неудобном, тесном заднем сиденье «ягуара». В конце концов я предложил им бросить жребий. Они оба загорелись и стали играть в «камень — ножницы — бумага» до тех пор, пока Уайетт не выиграл три раза из пяти и не плюхнулся назад. Сегодня на нем были шорты-бермуды цвета хаки и такая же рубашка-сафари, отчего казалось, будто он собирается не на пляж, а охотиться на львов.
— Понимаете, я никогда по-настоящему не купаюсь. Просто разуваюсь и брожу босиком по мелководью.
У Саши с собой была сумка, набитая бутербродами, прохладительными напитками, лосьоном для загара, тарелочкой-фрисби, книгой… «Люблю, когда есть, из чего выбирать». На ней был модный темно-синий купальник, выгодно подчеркивавший все достоинства прекрасной фигуры. Столь приятно открытый вид напомнил мне о времени, проведенном нами в Церматте: как щедра она была в постели, сколько удовольствия доставила нам эта поездка.
Кроме того, на голове у нее красовалась бейсбольная кепка с рекламной надписью «Полночь убивает», которая, учитывая происходящее, казалась немного не к месту. Впрочем, может быть и хорошо, раз она была способна носить ее и, вроде бы, не обращать внимания на то, что с этим названием связано. Значит, в ее жизни все еще оставались уголки, не затронутые тенями, отбрасываемыми на нее Филом и его фильмами.
Настало время заняться чем-нибудь легкомысленным и малозначительным. Когда накануне вечером я предложил утром съездить на пляж, Саша лишь пожала плечами, но нам с Уайеттом все же удалось увлечь ее этой идеей. И, судя по тому, как она сегодня себя вела, было ясно, что она просто счастлива.
Хотя ничего и не было сказано, мы как бы заключили молчаливое соглашение не говорить ни о Стрейхорне, ни о связанных с ним и витающих вокруг наших жизней вещах. Нам нужно было отдохнуть. Искупаться. Позагорать. Поваляться на спине, ощущая под собой доисторический песок, такой колючий, горячий и такой знакомый.
Должно быть, выглядели мы чрезвычайно по-калифорнийски. Черное авто с откидным верхом, симпатичная женщина в бейсболке и темных очках — впереди, рядом с водителем, и приятель с задранными вверх коленями и широкой улыбкой на лице — на заднем сиденье. Думаю, нам всем было очень хорошо. День обещал быть достаточно погожим и в то же время нежарким, и мы вполне могли вытащить краски (или инструменты) и слегка подкрасить (или подрегулировать) хоть небольшие части наших жизней. Я вспомнил, как в детстве именно такими мне всегда казались субботы. Сегодня я позанимаюсь со штангой или пробегу две мили, приберу свою комнату и схожу с мамой в магазин. А может, по собственной инициативе подстригу лужайку, сделаю все уроки. В том возрасте человек еще слишком юн, чтобы понимать подобные вещи, но тогдашняя энергия проистекала из чувства благодарности. Спасибо за то, что я жив, молод, здоров. Я просто еще не знаю
Вот какие чувства я испытывал, катя с друзьями на пляж.
Саша что-то сказала, но я не расслышал.
— Прости, что?
Она нагнулась ко мне и почти прокричала:
— Я спросила, почему ты перестал ставить фильмы. Всегда хотела спросить, но никак не решалась.
Я взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что Уайетт наклонился вперед, и его длинные волосы развеваются на ветру. Он пытался разобрать, о чем мы говорим.
— Мне хотелось некоторое время пожить в Европе, а не просто проторчать пару недель в парижском «Крильоне», снимая фильм.
Однажды, когда мы работали над «Удивительной», я покупал на рынке фрукты. Возле меня стояли два старика. Один из них сказал: "Аарон [108] говорит, что до отъезда я должен закончить два сценария «Династии» [109] , а не один. Ну, я и говорю Фрэнсис — извини, мол, дорогуша, но придется нам на сей раз обойтись без Италии и пожить пару неделек в Германии".
Когда я услышал это, мне стало просто хреново. Мне не хотелось быть шестидесятилетним и писать сценарии для «Династии», вместо того, чтобы съездить в Италию. А ведь когда живешь здесь слишком долго и забываешь, что на свете есть и многое другое, такое может случиться запросто.
108
Аарон — видимо, имеется в виду Аарон Спеллинг— режиссер и продюсер множества американских популярных телесериалов.
109
«Династия» — популярный американский телесериал о династии крупных промышленников.
— Почему же ты не остался в Европе? Притормозив на красный свет, я взглянул на нее.
— Потому что когда-то все равно приходится возвращаться домой. Чем дольше ты на чужбине, тем труднее вернуться. Мне хотелось вернуться в Америку, только не к той жизни, которую я вел раньше. Вот я и переехал в Нью-Йорк.
Когда я снова рванул с места, Вертун-Болтун положил голову Саше на плечо.
— Расскажи ей о своей теории «пополам-на-попо-лам». Ведь она, в какой-то мере, тоже на тебя повлияла.
— В общем-то, это даже не теория… Просто, вторую половину жизни я хочу прожить лучше, чем первую
Они тут же в один голос спросили:
— А что значит «лучше»?
И поняв, что задали вопрос хором, рассмеялись.
Поездка на пляж была сплошным солнцем, ветром и криками. Мы никак не могли придти к единому мнению по поводу того, что такое хорошо, но каждый яростно отстаивал свое мнение, и становилось ясно: у всех нас чертовски ясное представление о том, что каждый из нас считает хорошим.
В Санта-Монику мы приехали оживленные и готовые продолжать веселье. Уайетт вытащил наши вещи и предложил нам искупаться, а он, мол, тем временем, все приготовит. Долго уговаривать нас не пришлось, и мы тут же бросились в холодные океанские воды. Была самая середина дня в середине недели, и народу на пляже почти не было. Мы плыли до тех пор, пока волны не начали швырять нас по-настоящему.
— Ты похожа на симпатичную тюлениху-блондинку!
— А ты — на спасателя!
Она подплыла ко мне сзади и обхватила руками и ногами.