Дитя Ветра
Шрифт:
Муа покинул Края Шумные – Шахматные – в угоду городку скромному, укромному и тихому.
По городу Живому приятно ходт-пъ: что не случайная встреча, то первая любовь всей жизни. Воспоминания остались далеко-далеко, но во мне. Так-то.
Жттге.ли знаются, негласно. Чувствуюсь по-домашнему, расхаживаю Вечера в сокровигцнице города и распутываю прерию обманчивостей многовековую. Так-то.
Живой центтл Искусство Красноречия: таблички цитат приезжего меня, по табличке на место высказывашзя. Так-то.
Ценное
Жители привилегированы делиться чувством чрез прикосновение – трижды. Дитя расскажет родителю – обессилевший болезнью иль юностью; влюблённьго разделит с любимой Тайное Особое – робкий; старушка неспособна говорить из меланхолии, смотрттг сквозь прошлое, в горизонт, – передаёт сейчас девочке, любопьггной до искорки гаснущей. Три акта перемен, точка – в запятую, обвести одиночества круг пальца, отрезать уголки от книги и смягчить крик той.
36. «Судим по глазам – или о глазах: судим Душу по отражению. Растрёпанные остаются самыми ветреными, другие пустеют – совершенное просто и неоднозначно – и многое сойдёт за совершенство и, угаснет. Тишина.
Остаёмся вечны в Вечности, мгновенны во Временах. Начало эфемерно – Конец призрачен. Жизнь падает в ценности.
Задаём стоимость мгновештю – напрасно! Опасения изшткнут под пламенем сейчас. Отключиться, оторвать себя от прошлого»» – Крхмиллсм/
Сумерки сгущались в Вечер, Ветерок срывала отцветшие из листьев деревьев, листов биографий и крупиц судеб. Картина на полотне прозрачном, поодаль от рукописей. Дитя Венеры.
Осенний утренний лес не был разборчив: он дарил красоту всем.
Яблоня склонилась над домиком, уставшая и прецветтпая, и даровала плод ребёнку – мальчику лет девяти —взобравшемуся путём неизвестным.
Картина звалась «Дитя Венеры», семнадцатого века, – пребывала в уголке памятном Музея Совреметшого Искусства.
Фальсификация – не сняла клейма произведения Искусства – картина миновала выставления на торг и бьпа передана Музею Совреметшого Искусства, где – увы – ту видели в последний раз не видевшие после.
Установлен пол похитителя – женский, – или художника.
Следы взлома не обнаружены.
О ней, отчасти, и пойдёт речь; от неё и оттолкнёмся; про ту и забудем.
Притворялся спяшцм: отмеривал шаги, существа – бродившего по комнате. Нечто приближалось – и наблюдатель прозрачнел и прозрачнел, невесомел и невесомел, взлетал и взлетал.
Губы сочились жизнетрепетом. Дрожь разбилась на волны восходящую и тшсходяшую.
Цепь разошлась – и сомкнулась
Лакомствую Вечером, в пекарне: круассан погружается в шоколад, вбирает суть и искушает падкого на сладость.
Прохожие, Вхожие, Ухожие, – сколькие призраки вырастают из почв моего почерка? Светофор благославляет Прихожих в Ухожих;
Мы, не знакомы? Всматриваюсь в изумруды за стёклами полотен и очков, чувствую оно самое – «Взаимно» – и отпиваю тройного шоколада с тройным сахаром.
Стройность увттга материей Волшебства, Таинства, Прошлого и, печали.
Шагнула полусапожком – к пекарне: шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг-, подмостки Пекарни: первая ступень, вторая ступень, третья ступень-, дверь открывают; ступень, ступень; поворот влево; рука проводит по древу поручня; полусапожки приглушают Песнь Вселенной и склоняют внемлить. Чувство, будто на плече моём ютился котёнок, баловался и миловался: рука легла на плечо. Мяу.
Музыка разливалась за берега нотоносца, уносила за граии звукоряда и плескалась на стены: Аттассионата Бетховена, Адажио, в кульминации. Рука на плече – тёплая теплом на двоих; Душа расцветает, тело окаменело. Взгляд – лебёдка душ: всматриваемся один в другого, один в другого; светлеет в глазах – и позади, оказываюсь вне высот и низин. Покачиваюсь – слтасают от падения, спасает.
Незнакомка.
Смотрю на Неё, Она – на меня. Тишина – не молчание: Безмолвие искоренило туман условностей. Быть может, сейчас – крупицы Истории Большей?
Шоколад остывал. Воздух утостил Гостью твоздикой, шафраном и корицей. Восседаю на стуле "амбарном", а Гостья, Гостья – неподвижна.
Ей не хватает описания – изумруд повествования, в деталях: шаль выскальзывала из путовиц во сосплетении, тепла, материй и Вечера; обувь разшнурована. Глаза сочатся Жизнью. Губы – взывают к трепету.
Мысли изникают нерождёнными. Смотрю за радужку и обретаю некотда запамятовахшое. Немнотое нельзя забыть – созерцаю зарождение.
Случись Ей оступиться а мне – забыться; случись данности свернуть по шоссе 'иначе', будь иное весомее, – Фантазии не перебраться в Воспоминание. Фиолетила привносят упомянутых. Она в очерке – и. Любить – вот оно: Вольшебство:
Она – «Ожидаете»
Муа – «Появления Вашето»
Она – «Не отягчу?»
Муа – «Воодушевите» – очнулся – «Присаживайтесь же»
Подсела – «Лакомствуете Вечер?»
Муа – «Взгляните – будто смотрите на пейзаж в полотне прозрачном впервой: Сумерки опеленали Вечер, Ветерок собрала отцветшие из листьев деревьев, листов биографий и крупиц судеб, собрала в месте не для всех и завещала знать непохожим: Вхожим, Ухожим и Прохожим»
Она – «Знаете ли» – нашептала – «У меня скромная домашняя пекарня» -дотронулась меня – «Но круассаны, скроенные на руку – лёгкую – скорую, увер5по, особы» – и говорила глазами когда подголосок расслаивал миры.