Дитя Всех святых. Перстень со львом
Шрифт:
Первыми их натиск выдержали пехотинцы и отряд коннетабля. Схватка была жестокой, беспощадной как с той, так и с другой стороны, но поле боя осталось все-таки за французами. Почти сразу вслед за первым налетел и второй отряд, составленный в основном из лучников. Французам пришлось отступить. Путь на Лондон к королю Иоанну, который некоторым казался широко открытым, на самом деле был надежно защищен…
С самого начала схватки Франсуа пребывал в бездействии. Арьергард графа де Сен-Поля, куда он попал, представлял собой резерв, поэтому сир де Вивре вместе с другими просто неподвижно сидел на коне посреди пылающего города. До них долетели несколько стрел, потом
— К кораблям!
С тоской в душе Франсуа развернулся вместе со своими товарищами. Высадка в Уинчелси не станет началом славного завоевания, на которое он так надеялся. Это была всего лишь вылазка, разведка боем.
Они спустились к берегу и достигли порта. Франсуа спешился. Моросило. Он держал своего коня под уздцы, когда вдруг почувствовал, как его толкнули в спину. Толчок был такой силы, что Франсуа растянулся во всю длину. Он хотел встать, но помешала боль. В него угодила стрела.
Франсуа остался на земле. Продолжался дождь; вода затекала ему внутрь доспехов. Он оставался в сознании, более того — был совершенно спокоен и даже счастлив! Значит, он умрет на английской земле. Какая слава! Если все остальные погибали, защищая свою страну или даже во время бегства, то он, возможно, будет единственным французским рыцарем, который пал как завоеватель. Ариетта придет плакать на могилу героя.
Франсуа захотелось в последний раз взглянуть на перстень со львом, и он, превозмогая боль, попытался стянуть железную перчатку. Тут Франсуа почувствовал, как его подхватили чьи-то сильные руки, и он оказался на корабле. Видя, что сир де Вивре не шевелится, его товарищи не сомневались в том, что он мертв; одного его движения хватило, чтобы к нему пришли на помощь.
Если ветра препятствовали французам достичь Англии, то во время их возвращения все обстояло наоборот. На следующий день флот уже достиг Булони. Франсуа вместе с остальными ранеными поместили в бенедиктинский монастырь, монахи которого славились своим искусством врачевания. Рана, по счастью, оказалась не слишком глубока, и жизни рыцаря не угрожала опасность, тем не менее, он нуждался в тщательном уходе. Начался долгий вынужденный отдых…
Скоро весть о высадке в Уинчелси разнеслась по всей Франции. Пусть операция и не принесла успеха в плане военном, но в плане психологическом он был неоспорим. Все королевство рукоплескало смелому предприятию дофина, и рыцарство, столь опозорившее себя при Пуатье, вернуло часть былого уважения.
Реакция англичан была, разумеется, противоположной. Эдуард впал в настоящее бешенство. Он покинул Бургундию и двинулся к Парижу, опустошая все на своем пути. Он поклялся захватить столицу вкупе с дофином.
Этот последний поджидал своего соперника. Стены, отремонтированные Этьеном Марселем, были укреплены еще лучше, гарнизон располагал многочисленными, закаленными в сражениях бойцами: Париж стал неприступен. 31 марта Эдуард III прибыл в Арпажон, где не оставил ни одной живой души, ни одного целого дома. Потом английский король продолжил свой путь и шел, пока не наткнулся на парижские стены. Не имея достаточно средств, чтобы начать осаду, он обратился против окружающей столицу местности и разорил ее всю вдоль и поперек. Вскоре Лонжюмо, Орли, Монлери, Шатильон, Монруж, Жантильи, Кашан, Исси, Вожирар, Берси сделались добычей пламени.
С высоты своих стен парижане в унынии наблюдали пожары. Среди них было много окрестных крестьян, укрывшихся в городе;
Жилетта вместе со всеми остальными смотрела на дымы пожарищ, поднимающиеся над равниной. От Франсуа после его внезапного отъезда на Сретенье не было никаких известий, но что-то подсказывало ей, что он не погиб. При виде пожаров Жилетте трудно было скрывать свою радость. Как эти языки пламени согревали ей сердце! Даже судьба Берси, родной деревни, была ей безразлична. Подумаешь, какая важность, что ее дом обратится в пепел, зато вот-вот свершится то, что она столь пылко призывала в своих молитвах. Эта война велась безжалостно; она накопила так много ненависти, что никогда, никогда не будет возможен мир между французами и англичанами!
Мир наступил почти сразу же после этих событий. 12 апреля, на Фомино воскресенье, Эдуард III снял осаду и отступил со своими уставшими, голодными войсками. На следующий день, когда он находился возле Шартра, разразилась страшная гроза — ничего подобного не было на памяти людской. Градины величиной с булыжник побили множество лошадей, а также рыцарей, которых не уберегли даже шлемы. Повозки были разбиты, поклажа пропала, а люди и животные застряли в непролазной грязи. Над остатками английской армии верх одержало небо…
Сознавая всю непрочность своего положения и напуганный тем, что было, возможно, знаком божественного гнева, Эдуард III с великой радостью встретил предложение о мире, с которым к нему явились папские легаты. Переговоры начались в местечке Бретиньи близ Шартра.
8 мая 1360 года в Бретиньи был заключен мир. Его условия оказались суровы: Англия забирала у Франции треть королевства (в сущности, весь юго-запад). Но по сравнению с договором, отвергнутым Генеральными штатами, облегчение выглядело значительным. К тому же на четверть был сокращен королевский выкуп, и король мог, наконец, вернуться во Францию.
Париж не помнил такого ликования. Меньше чем за какой-нибудь месяц благодаря невероятному повороту событий люди перешли от отчаяния к восторгу. Колокола на всех церквах звонили во всю мочь, прохожие целовались на улицах, а из подвалов королевского дворца выкатывали бочки с вином, и на любом перекрестке каждый мог пить, сколько влезет!
Жилетта пила вместе с другими, чтобы утопить в вине свою боль, и, опьянев, пришла к твердому решению: во что бы то ни стало она хочет вновь увидеть Франсуа. Поэтому она запрется в доме у паперти и будет ждать. Когда король вернется в Париж, он непременно пойдет к мессе в собор Богоматери, а поскольку Франсуа будет в его свите, она увидит своего возлюбленного. Это было все, на что она теперь рассчитывала…
Франсуа в своем булонском монастыре узнал о мире, подписанном в Бретиньи, несколькими днями позже. Рана его уже зажила, но он еще не вернул себе все силы. Поэтому когда он явился к отцу настоятелю и поделился желанием возвратиться в Париж, тот удивился. Франсуа рассказал ему о недавних событиях своей жизни, объяснив, что, прежде чем встретиться вновь с невестой, он всенепременно хочет выяснить, что с ним происходило во время его летаргии. Он опасается, не совершил ли какого греха.
Аббат расхохотался: