Дива
Шрифт:
— Тебе это зачем? — Зарубин не ожидал от охотоведа столь странных изысков в области женской психологии.
— Сам не знаю! — искренне признался он. — Что-то бродит в душе. И всё началось после шестого брака. Хочется, чтоб седьмой стал последним. Вот поведу на охоту принцессу, а она влюбится...
— Значит, станешь королём! — сказал без всяких намёков Зарубин, однако охотовед обиделся.
— Ладно, пошли, зверей покажу!
И повлёк в сторону своего зверинца. Зарубин наконец-то достал платок и вытер усы — подсохшая молочная пенка оказалась липкой, вязкой и сладкой, как мороженное. Кукла всё ещё расхаживала по площади
А в разных клетках, прежде пустовавших, под охраной егеря отдыхали две знакомые фигуры, освещённые прожекторами, — один волосатый, второй остроносый.
— Как я и говорил! — без всякого торжества сказал Костыль. — Борута со своим новым приезжим академиком. Вот, знакомься!
Борута и в самом деле напоминал сказочного и маленького лешего, сидел на чурбаке ссутулившись и щурился на яркий свет сквозь узкую щель спадавших на лицо косм. Его напарник больше походил на тоскливую ворону с распущенными крыльями или крупного дятла.
— На сумерках эти друзья сняли с ёлки мешок, — с задором стал рассказывать охотовед. — Притащили к базе. Я дал команду затихнуть. Когда распотрошили и стали накачивать, подал сигнал! Взяли тёплых, с поличным. Даже на камеру сняли!
— Ты ещё попляшешь на поводке, — хмуро пригрозил ему Борута. — Доедят тебя с аппетитом.
Полуосвещённый Митроха с шумом заходил по своей клетке и запышкал с металлическим звуком.
— Вон даже Митроха смеётся над тобой! — захохотал Костыль. — Отпал у тебя хвост, Данила! И третий глаз не открылся.
И тут же, в его присутствии рассказал, историю, которая напрочь разрушала версию Баешника. Оказывается, Боруте этот хвост подарили московские академики, которые купили его в Китае, чтобы надувать доверчивый русский народ. Его репица крепилась к копчику специальными присосками, прикрытыми трусами, а крохотный джойстик с кнопками был в руке. Даже опытный недоеденный охотовед поверил, что хвост настоящий: академики научили Боруту, как вести себя, поэтому он скрывал его существование и вызывал лютый интерес. Аккумуляторов хватало на два часа представления, при определённом навыке хвост выполнял любые прихоти оператора, даже зажигалкой щёлкал и давал прикурить. Конечно, брёвен на срубы он не закатывал хвостом — делал это руками, но пустотелую бутафорскую двухпудовку поднимал и миску с пищей медведю подавал. Единственное неудобство — после присосок оставались синяки, как от медицинских банок, в результате чего Борута был разоблачён.
Скорее всего, эти же академики привезли ему куклу йети.
— Ты уже «хулиганку» себе схлопотал, — пугал его Костыль. — И ещё докажут нападение на государственное лицо! Там уже не трёшник светит. А ты уже сидел за бандитизм!
— Это у тебя Эдик — государственное лицо? — огрызнулся Борута.
— Губернатор!
— Мы
— А кто по лысинке гладил? И нас чуть из лабаза не вытряхнул?
— Не знаю... Только не мы!
— Конечно же не вы! Какой дурак подпишется?
И тут в ответ на разоблачение хвостатости Борута раскрыл ещё одну тайну — встречную! И очень похожую на правду.
— Плохо тебя Дива Никитична с лабаза навернула, — мстительно произнёс он. — Пожалела, а надо было вниз головой!
Костыль слушать этого не захотел, повлёк Зарубина от клеток, будто бы не желая больше перепираться с кукловодами, хотя начиналось самое интересное. К тому же волосатый напарник Боруты крикнул вслед:
— Запомни, урод! Дива тебя вышвырнет с Пижмы!
Понять, про какую диву он говорит, было нельзя,
но Зарубин почему-то подумал про вдову. Охраняющий пленников егерь воспользовался близостью начальства.
— Вон тот всё время в туалет просится, — пожаловался и указал на птиценосого. — Дважды уже водил, и опять! У него будто с испуга расстройство. Что делать?
И смотрел при этом на Зарубина. А он в этот момент узнал пленника, точнее, вспомнил лицо: много раз видел на экране в передачах, какой-то известный криптозоолог с совершенно заковыристой фамилией: то ли Густобров, то ли Толстобров — что-то связано с бровями.
Недоеденный посмотрел на Зарубина, узрел скрытый интерес и стал благосклонным.
— Ладно, своди ещё, — позволил он, — мы не звери... Но когда гости угомонятся.
— Надо бы в контору сообщить, — проговорил Зарубин. — Может, завтра? Спать хочется...
— Я уже доложил Фефелову, — признался Костыль. — Всё обсказал! В общем, нам благодарность за оперативность. Король будет через двое-трое суток. Дату уточнят.
— Молодец! — похвалил Зарубин, про себя ухмыльнувшись: охотовед рвал одеяло на себя, что было вполне естественно в его незавидном, как и у птиценосого криптозоолога, положении.
Недоеденный эту ухмылку засёк и даже выворачиваться не стал.
— Ну ты же свой бонус уже получил? На лабаз тебя отвезут, чтоб леший больше не водил. Не сегодня-завтра зверь обязательно выйдет.
— Все путём, Олесь, — успокоил он. — Ты мне только позволь побеседовать с этим учёным. Один на один.
— Он что, и впрямь учёный?
— Известный криптозоолог. Есть такая новая псевдонаука.
— А, самодеятельность, что-то слыхал... Да беседуй на здоровье!
Уже возле клетки Зарубин вспомнил фамилию криптозоолога — Толстобров, хотя при свете прожектора бровей у него вообще не было видно. А тот, наверное, что- то уже прослышал о приезде учёного на Пижму, поэтому сложилось впечатление, будто ждал этой встречи.
— Кроме кукольного театра чем ещё тут занимаетесь? — напрямую спросил Зарубин.
Все тотчас же удалились, егерь и вовсе убежал, даже Митроха в своей клетке лёг. Только Борута не шевельнулся, однако настороженно и пристально взирал сквозь свои космы.
— Защищаем интересы местного населения, — был ответ истинного революционера в застенках, — которое тут называют туземцами.
— Благородное дело, — одобрил Зарубин. — Вы теперь здесь вместо Шлопака?
— Я здесь сам за себя, — гордо отозвался Толстобров и вдруг огорошил: — А вы тот самый Зарубин? Читал ваши работы по психологии взаимодействия человека и животного мира дикой природы. Со многими выводами согласен. Но готов и поспорить.