Дива
Шрифт:
Возле Зарубина они остановились, и мужик полез в карман за куревом.
— Вы откуда здесь? — тупея, спросил Зарубин.
— Утром на молоковозе приехали, — удовлетворённо доложил попутчик. — Вот, выбрали себе кормилицу!
И горделиво погладил рогатую голову.
Его жена, кажется, тоже была счастлива, но практично попросила:
— Посмотри-ка опытным глазом, стельная ли? А то ведь мой леший-то ницё не понимает!
— Да стельная она! — рявкнул мужик, — будто я стельных не видал!
— Ты баб видал, а это корова!
— Не корова, а тёлка! Покрытая!
— Вы где её взяли? — спросил Зарубин, чувствуя,
— Как — где? — опешил попутчик. — В стаде у Дра- кониной вдовы.
— Ты не подумай дурного, — заторопилась тётка. — Не украли, деньги ей заплатили. А Дива Никитична говорит, поезжайте и выбирайте сами. Чтоб обиды не было. Какую возьмёте, такую и ладно. Ещё на молоковоз свой посадила.
— У Дивы здесь стадо? — спросил Зарубин.
Попутчики переглянулись.
— Как сказать, — начал темнить мужик. — У него тут нетели стояли. Той самой тряпочной породы, джерси. А про стадо не знаю... Ты лучше скажи, как охота? Добыл кого или впустую?
— Пока впустую, — признался он.
— Говорят, дива поймал? — засмеялся попутчик. — Или это не добыча?
— Куклу поймал, резиновую...
Открывая секрет, как и где леших ловить, он заведомо знал, что будет китайская игрушка!
— Борута чудит? Он на это мастер. Я тебе про хвост рассказывал...
— А зачем приходил молоковоз? — спросил Зарубин.
— За молоком, — встряла попутчица. — За чем ещё? Ты лучше глянь, стельная ли?
— Стельная, — не глядя сказал он. — А дойка закончилась?
— Дак и молоковоз ушёл! — поспешила тётка. — Тебе-то чего?
— Молочка хотел попить. Парного.
— Опоздал маленько, доярочки уехали...
Баешник натянул верёвку.
— И дойку закрыли.
— Как это — закрыли?
Попутчики опять переглянулись.
— От чужого глаза закрыли, — серьёзно сказал Ба- сшник.
— Не наше это дело, — спохватившись, строго произнесла тётка и взмахнула хворостиной. — Нам люди доброе дело сделали. Нечего тут языком молоть...
Нетель нехотя побрела за новым хозяином, сердито отмахиваясь хвостом. И пошли они по дороге к лабазу, как и Дива Никитична! Он даже предупреждать их не стал, словно заворожённый, проводил взглядом и спросил невпопад:
— Вы что же, так и поведёте?..
— А мы напрямки! — откликнулся Баешник, не оборачиваясь. — Ты ездишь окольными путями, а мы пря- мицами. Это совсем близко!.. Ну, ни пуха тебе, ни пера!
Они спустились с холма, некоторое время ещё помелькали в молодом сосняке и исчезли из виду в том месте, куда уходила Дива Никитична. По прямице, которая шла в брошенную деревню с силосными ямами! С пространствами тут и в самом деле творилось что-то невообразимое или с его мозгами, не приспособленными к ориентации на местности. Можно было и впрямь подумать, что они, эти пространства, как и литосферные плиты, наползли друг на друга и перемешали ориентиры во времени и пространстве.
Уводимая нетель прощально проревела уже из чащобы, и её голос привёл в чувство, Зарубин прыгнул в машину. Три часа будто корова языком слизнула — было уже девять, а они с журналистом Хохоловым договорились встретиться возле Пижменского Городка ровно в десять!
13
Поскольку прямым дорогам он не доверял, то поехал
— Король едет! — как-то выспренно сообщил Костыль. — Сегодня вечером на лабаз. Приказ Фефелова — не отлучаться ни на шаг.
И зачем-то обошёл машину.
— Я только в Пижменский Городок сгоняю, — вполне мирно сказал Зарубин. — И назад. Человека предупредить...
Недоеденный будто не услышал его и уже превратился в диктатора.
— Через пять минут на совещание в егерскую избу. Не забудь, что обещал.
И тут Зарубин впервые за всю командировку не сдержался.
— Я тебе ничего не обещал, — выразительно сказал он. — И принцессу ты не получишь!
Что-то изменилось в пространстве, пока он бродил по угодьям в поисках снежного человека, покусавшего начальника охраны. Недоеденный и глазом не моргнул.
— Ты опоздал, Зарубин. Принцессу на охоте буду сопровождать я. А ты не дёргайся, учёный.
Оказывается, все условия пребывания короля и проведения охоты переиграли в приватном порядке. На базу прибыла охрана Его Величества и представитель Министерства иностранных дел — человек, далёкий от природы, от местных условий и от жизни вообще, но невероятно заносчивый и въедливый. Он и взял на себя общее руководство, и тут же получил прозвище — Мидак. Кух- налёв и Недоеденный с удовольствием свои полномочия ему передали, даже словом не обмолвившись о йети и ночных приключениях с полковником. Поэтому присутствие учёного на базе оставалось пока в тени, Зарубина не привлекали ни к каким подготовительным мероприятиям, но приказали никуда не отлучаться и ждать команды. То есть выключили из процесса, чем, в общем-то обрадовали. Он жалел, что не смог предупредить Хохолова, однако и по этому поводу не расстраивался: на острова в Дорийской мари следовало идти без спешки, и по крайней мере с одной ночёвкой.
Тем временем переустройство условий пребывания Его Величества продолжались. Королевские телохранители признали прибалтийских туристов европейцами неполноценными, поэтому выразили мнение, что их на базе не должно быть. Мидак велел немедленно удалить гастарбайтеров за пределы района охоты, и тотчас началась их поспешная эвакуация. С резиновым йети они наигрались и наснимались вдоволь, с королём и принцессой не удалось, и это вызывало справедливое возмущение. Сборщики грибов пытались отстоять свои права, сулили пожаловаться в Совет Европы, в Комиссию по правам человека, но их уже никто не слушал. Похоже, королевские телохранители когда-то служили в полиции, действовали жёстко и втроём погасили назревающий бунт, угрожая непослушным электрошокерами. Бывший десантник Эдик вступил с ними в препирательство, получил удар током, но не успокоился: когда прибалтов загрузили в автобусы, он первым запел «Широка страна моя родная». Соотечественники подхватили песню как протест против насилия, и с нею отбыли в неизвестном направлении.