Диверсант Петра Великого
Шрифт:
– Також ждать долгонько придется, – заявил об этом кто-то из присутствующих. – Так не нам, а сыновцам нашим…
Лефорт в ответ попытался что-то сказать, но его ломаный голос тут же потонул в гуле выкриков и пьяных воплей, поносящих Голицына, крымчаков и даже царевну Софью.
– Неумехи! В питие гожи, а в воинской науке неумехи! Экзерции частые потребны! – громче всех кричал Петр, размахивая глиняной кружкой. – Что за воины такие? Пузо с ремня свисает, фузея не чищена. Ему не воинской наукой заниматься, а ремеслом каким. Сидят в Стрелецкой слободке, сапоги тачают, горшки делают да кузнечным промыслом промышляют. Не потребно сие для царства Российского!
Я уже другими глазами смотрел на
– Инфантерия должна как у свейского короля Карлуса быти! Крепкий орднунг должон быти! – продолжал вещать Петр собравшимся. – Артиллерия! Пушки зело крепкие! Також и с крымчаками говорить можно. Мы, брате, как Софку к тряпкам да горшкам отправим, сразу же наладим и инфантерию, и артиллерию по свейскому порядку.
В тот момент, пока все восторженно внимали этим откровениям, я дернул за рукав Лефорта, закрывая его от остальных широким куском портьеры.
– С государем знакомь, как обещал. – Я быстро зашептал на ухо недовольному швейцарцу: – Есть у меня что ему сказать… Не пожалеешь!
В глазах Лефорта читалось сомнение и еще, похоже, желание взять меня за шкирку и выкинуть из дома.
– Такого, что я скажу, государь еще ни от кого и слышать не слышал.
Бросив на меня последний взгляд, он кивнул и двинулся к царю. Непонятно было, что творилось в его голове: то ли он поверил в меня, то ли решил от меня избавиться.
Он постоял рядом с царем несколько мгновений, и тот подозвал меня рукой. Шумно выдохнув, я подскочил к ним.
– Франц сказывал, что дюже разумный ты малый. Математике обучен. Считать зело быстро умеешь?
Я поклонился, пробормотав что-то невнятное.
– Сочти-ка мне, сколь станет, коли пять дюжин вместе соединить? – вдруг, прищурив глаза, задал он мне каверзный, как, по всей видимости, он считал, вопрос. – Чай до завтрева дашь ответ…
Я почти сразу же ответил. Чего ждать?! Задачка для простаков. Но для юного Петра, видит бог, это был смачный щелчок по носу! Он аж в лице переменился от такой скорости. «Получил, будущий друг Петр?! Распишись! А теперь надо ковать железо, пока оно не остыло… Блин, чем я там его хотел удивить-то? Черт! Совсем из башки вылетело!» От этой мысли меня тут же прошиб холодный пот. Ждал-ждал судьбоносной встречи и все забыл, когда настало время действовать.
– Шустро-шустро, – восхищенно пробормотал Петр, смотря на меня с удивлением. – Никто так зело быстро счесть не мог, а ты смог. Мне такие люди потребны. А коли и в другом ты так же разумеешь, то в почете у меня будешь. – Повернувшись вполоборота к остальным, юный царь начал, похоже, развивать свою мысль: – Вскоре гнать стану скудных умишком и дурных нравов с мест… И в приказах, и в армии потребны розмыслы, что не о брюхе и мошне своей пекутся, а о благе отечества…
Я же, пока Петр таким неожиданным спичем дал мне время подумать, разродился лишь одной мыслью. «Черт! Черт! Только про штыки вспомнил! Со штыками вроде сейчас большая проблема. Как они там называются? Байонеты, кажется… Их же сейчас в дуло фузеи вбивают, когда колоть надо. Вроде штык с втулкой еще не придумали? Или придумали? Вот же башка стоеросовая! Думай-думай! У стрельцов я вроде ничего подобного не видел… Может, у потешных Петра есть такая новинка? Стоп! Когда мы царя встречали у ворот, то с ним была пара его преображенцев с фузеями. Только что за штыки у них были?»
В конце концов, когда тянуть больше уже было нельзя, я решился.
– Мой государь.
Петр обернулся в мою сторону.
– Есть у меня несколько интересных придумок для инфантерии, чтобы
Тот заинтересовано кивнул.
– Прикажи, государь, фузею принести со всеми припасами.
Где-то через минуту в зале появился высокий гренадер в приталенном камзоле с до блеска начищенными бронзовыми пуговицами и здоровенным ружьем, у которого был короткий приклад и довольно длинный ствол. Фузею гренадер положил на стол. Рядом легли емкость с порохом, свинцовые шарики-пули. Последним на столе оказался и долгожданный штык, в который я буквально вцепился глазами. К моему несказанному облегчению, он оказался «старой моделью», то есть вбиваемым на манер втулки в ствол оружия. Из фузеи при этом невозможно было вести стрельбу.
– Придумка моя, государь, такая. – Я взял штык и начал привязывать его веревкой к стволу фузеи. – Штык надо к трубке приделать, чтобы надевать ее прямо на ствол. Солдат при этом сможет стрелять, а при случае и колоть врага.
Замолчав, я приложил фузею к плечу и сделал вид, что стреляю. Потом показал, как сразу же можно ей и заколоть кого-нибудь.
Я, конечно, после этого не ожидал оглушительных аплодисментов или криков «браво». Однако и на гробовую тишину, установившуюся в зале, признаться, я также не рассчитывал. Честное слово, даже струхнул немного.
– Дай-ка. – Лефорт взял со стола фузею и уверенным движением несколько раз ткнул в воображаемого врага, а потом также выстрелил. – Ладная придумать, Лексашка.
Фузею у него тут же отобрал Петр, начавший проделывать с ней те же самые манипуляции. И, судя по его довольному лицу, увиденное понравилось.
– Разумно. А вы что встали столбами? – крикнул он остальным. – Глядите! А ты молодец! Еще знаешь что?
И в этот момент, похоже на почве стресса, меня «прорвало». Я вспомнил знаменитого британца Шрэпнела, придумавшего и воплотившего в железе знаменитый снаряд со шрапнелью. Я видел в Лондонском музее макет этого снаряда, названного убийцей кавалеристов и пехотинцев.
– Знаю, государь. Знаю, как по инфантерии и кавалерии железным и свинцовым дробом на тысячу шагов стрелять, – произнес я.
Царь при этих словах, с недоверием, замер. «А тебя все-таки проняло… Неудивительно. Поди, о таком и мечтать не смел. Сейчас-то картечью на триста – четыреста шагов бьют, а я предлагаю на тысячу. Разница громадная! Понимает, что преимущество в дальности артиллерии почти сто процентов гарантирует победу над противником… Сейчас, по ходу, обниматься полезет. По крайней мере, по фильмам он именно так выражал свой восторг».
Однако пророк из меня оказался совсем хреновым. За окнами вдруг раздался громкий шум. Заржали лошади. Кто-то стал ломиться в ворота, с силой барабаня по доскам. Вдобавок оглушительно грохнул пистолетный выстрел.
– Государь! Государь! – в разлетевшееся стеклянными осколками окно вдруг влезла усатая рожа гренадера и заорала: – В Москве смута! Стрельцы в полки собираются, а их атаманы перед дворцом на царство Софью кличут. На Кукуй зовут идти иноземцев бить! Спасаться надо!
Боже, какой ор поднялся! Мне, как человеку не слишком военному, теперь прекрасно стало видно, что такое паника и в чем ее опасность. Кто-то из зала ломанулся уже при первых воплях гренадера, сшибая стулья, слуг с подносами. Начали кричать и петровские сопровождающие, призывавшие то ли спасаться бегством, то ли собирать войска, то ли прятаться куда-то. Не смог устоять и сам Петр, видимо до жути испугавшийся. Уже потом, когда я прочно войду в его ближний круг, он поделится причинами такой своей паники. Мол, в детстве уже был стрелецкий мятеж, когда на его глазах разорвали на части его дядю и двух других бояр. Стрельцы тыкали саблями в сторону его самого и его матери, называя царьком и несмышленышем.