Диверсантка

Быстров Олег

Позже пришло в голову, что передвигаться быстрее всё же на транспорте. Она выбрала санитарные поезда: ходили они исправно, здесь давали паёк. Конечно, личный состав проверяли дотошные особисты, но больше цеплялись к взрослому персоналу, к железнодорожникам. А на девчушку-санитарку лишь поглядывали. Никому в голову не приходило, что она может быть хоть чем-нибудь опасна. К тому же, двигались эти поезда быстро, им частенько давали «зелёную улицу» наравне с эшелонами, везущими пополнение на фронт. Нужно было лишь уговорить начальника поезда или главную сестру. Вообще-то, санитарами больше брали мужиков, переносить раненых работа не для маленькой девочки. Но людей катастрофически не хватало,

и её брали в операционный вагон, - маленькую и худенькую, - скрепя сердце. Ведро с водой и швабру таскать может, и ладно.

Проехав задуманный отрезок пути, Гондукк находила возможность улизнуть из эшелона. Её не искали, тревогу не поднимали. Обязанности поломоек нередко выполняли люди случайные, хотя со всеми вначале разговаривал комиссар. Проверял на благонадёжность и преданность делу Ленина-Сталина. Только вот в бомбёжки санпоезда попадали часто, особенно возле линии фронта. Погибнуть во время налёта было легче легкого. Поэтому - нет, никто не искал.

Так дни сливались в недели, недели - в месяцы. Диверсантка передвигалась по прифронтовой полосе, где в санитарных эшелонах, где в колоннах беженцев, а где и прибившись к любой семье с детьми. Русские относились к этому просто - своих трое, так и ещё один рот лишним не будет. И краюха хлеба найдётся, хоть и было с провизией трудно. Нужно только рассказать жалостную историю, например, об убитой мамке и погибшем братишке. Ни в коем случае при этом не плакать, смотреть в глаза и говорить тихим голосом. Тогда слушатели, особенно русские бабы, сами начинали пускать слезу, причитать и угощать чем бог послал. Пристраивали на ночлег.

Порой удавалось смешиваться с детьми из детдомов и интернатов. Тут уже работать приходилось с воспитателями, насупленными, грубоватыми тётками, но и их можно было разжалобить. Особенно, если знать, как правильно это делать. А опыт у Гондукк к тому времени накопился изрядный. Она вообще была способной...

И лишь иногда ей вдруг начинало казаться, что она и правда маленькая девочка, заброшенная войной в злое, чужое пространство. Слабая, одинокая, беззащитная. Потерявшая не только дом и родителей - потерявшая себя. Но вся эта блажь мигом выветривалась из головы, стоило забрезжить на горизонте новой цели. В преддверии очередной акции.

Так или иначе, Гондукк добивалась главного - оказывалась в нужном районе в нужное время. Остальную информацию давал Тор. Он подсвечивал цели особым образом, показывая пунктиром направление движения и пути перехвата. Порождал в голове готовые знания, что вот тот мост и в такое-то время нужно уничтожить, вот там устроить засаду, а вот в этом направлении следует искать укрытие или отрываться от возможного преследования. Он служил одновременно и поводырем, и инструктором, и советчиком. Какая же она одинокая, какая беззащитная?!

Начиная с зимы мужчины с алыми петлицами на шинелях и полушубках стали интересоваться детьми. Тогда впервые Тор не предупредил её вовремя. Что это было - сбой или досадное недоразумение? Над этим вопросом она позднее мучительно размышляла, но понять, разобраться в чём дело, не смогла. А случилось следующее: прямо на её глазах патруль остановил девочку лет двенадцати. Мужчины принялись дотошно выспрашивать у ребёнка - кто она, чья будет, куда идёт и почему без родителей? Говорили они громко, Гондукк всё слышала. Чудом успела пристроиться к пожилой женщине с кошёлкой, бредущей вдоль дороги. В это время один из патрульных обернулся, оглядывая улицу. Щупающий, липкий взгляд мазнул по ней, и показалось, взмах фантастической кисти оставил на лице, на фигуре и одежде клеймо несмываемой краской - цель!..

Но так лишь показалось. Особист принял их - её и незнакомую женщину -

за родню и не тронул. Однако в следующий раз повезло меньше. Она брела совершенно пустой улицей в небольшом посёлке, где и останавливаться-то не собиралась, намереваясь лишь выпросить немного продуктов. На сей раз патрульных было трое - офицер и два солдата. И у главного тот самый прощупывающий взгляд, захватывающий, словно невод рыбку.

«Эй, девочка, поди сюда!» - крикнул он. Солдаты стояли за его спиной, смотрели пристально, но никто не ожидал ослушания, неповиновения, сопротивления. Были уверены - стоит прикрикнуть, любой прибежит на зов. Тем более, ребёнок. Этим Гондукк и воспользовалась. Не проронив ни слова, метнулась к ближним развалинам. Юркнула в окно, продолжившееся до земли проломом в стене. Потом через выстуженную пустую комнату - во внутренний дворик - следом через плетень одним махом! Медвежонок зацепился за что-то лапой, разбираться было некогда - рванула что было сил...

Сзади кричали: «Стой!» - и палили из винтовок. Пули пролетали над головой, она слышала их отвратительный посвист. Но мазали стрелки, торопились, стреляли в белый свет как в копеечку. Русские ходовые выражения, пословицы и поговорки Гондукк изучала ещё в Кнохенхюте.

В тот раз удалось уйти. Единственной потерей оказалась лапа плюшевого мишки, оставшаяся где-то во дворах русского посёлка. С тех пор Гондукк удвоила осторожность, внимательно прощупывала пространство перед собой всеми доступными способами. Особенно, когда оказывалась на безлюдном пространстве. Теперь всегда можно было ждать окрика в спину, а то и выстрела. Советская контрразведка взялась за дело всерьёз.

И Тор в таких случаях выручал не всегда. Возможно, патрульные действовали слишком бездумно и самопроизвольно, по принципу: «появился в поле зрения - стой, документы к проверке». Как заводные механизмы. Тор не успевал определить их как опасность и не посылал сигнал. А может, она сама не успевала настроиться и сигнал поймать? Всё это беспокоило диверсантку, заставляло всё больше сторониться людей. Любых - в форме ли, в штатском. Двигаться задворками, среди развалин, отсиживаться в разбитых обгоревших домах, дожидаясь темноты. Погреться на эвакопунктах удавалось всё реже.

Со штатскими тоже случались неприятности. Чего только стоил тот дед, встретившийся по весне недалеко от Брянска! Оч-чень неприятный старичок. Вдобавок, голову перевязал, сразу и не признать... Она тоже хороша, расслабилась. В районе тогда такая каша заварилась, куда там углядеть за кем-то. Но дед приметил несоответствия, смотрел с подозрением, будто в душу заглядывал. И явно собирался после второй встречи свести странную девочку куда следует. Насилу оторвалась.

А до этого тётка вредная попалась. Ты откуда, ты чья? А почему одна, где родители? А пошли к коменданту. Ага, тётечка, сейчас пойдём. Пришлось угомонить любознательную, закружив предварительно по переулкам. Заболтать полуграмотную гражданку получилось легко, но вот оторваться безболезненно не получалось. Пришлось работать грязно, оставляя труп. Благо, зима стояла, удалось тело в сугробе спрятать.

И всё же она привыкла, что всегда сможет уйти от любых преследователей и выполнить задуманное. Тор подсвечивал опасные участки и направления, но на дальних подступах. Предлагал глобальные задачи, а вблизи информационное поле частенько глухо и мёртво молчало. Ни сполоха, ни проблеска, не говоря уже о развёрнутой картине. Почему это происходит, Гондукк не понимала и это её пугало. Но постепенно училась засекать гончих заблаговременно, вычисляла патрули и заслоны на дорогах. Приходилось полностью полагаться на себя - на свою наблюдательность, изворотливость, выучку.