Диверсия [= Федеральное дело]

Ильин Андрей

Я не очень верю в тайные организации. В разные там неизвестно-официальные масонские ложи, рыцарские ордена, братства вольных каменщиков и штукатуров. Если бы что-то подобное существовало, я бы о том знал. Как не самое последнее лицо в существующей табели о рангах.

Такого шила в таком дырявом, как наше государство, мешке не утаишь!

Я думаю, вы перестарались. Я думаю, что ваши опасения сильно преувеличены.

Наемные следователи не обиделись на резкий тон. Они вообще не имели дурной привычки обижаться. Они сказали:

— Вначале мы подумали так же. Так же, как вы. Что невозможно спрятать организацию, если

в ней числится больше чем два работника. Но потом вспомнили о царящем в нашей стране бардаке, под прикрытием которого, если умеючи, можно расквартировать целую вражескую армию, и вспомнили давние и устойчивые кулуарные шепотки о наличии в стране еще какой-то или каких-то специальных сил. И решили эти слухи проверить.

Мы побеседовали со своими коллегами. Со многими. С теми, что служили раньше, и с теми, что служат до сих пор. Мы задали им единственный вопрос — не ощущали ли они в своей деятельности присутствие какой-либо третьей силы? Многие сказали «нет», многие — «да» и кивнули на конкурентов из военной разведки или МВД. Мы нашли ветеранов ГРУ и МВД и сопоставили их воспоминания и узнали, что в тех операциях они никакого участия не принимали. И даже не знали о них.

Конкурентов не было, а противодействие было! Тогда мы, под видом создания Фонда помощи ветеранам Безопасности, нашли и опросили наших людей на местах. Тех, что служили вдали от столицы. И там нам повезло больше. Мы нашли нескольких отставников, которые столкнулись с этой неизвестной силой впрямую. Что называется, нос к носу. И проиграли. И были отправлены на пенсию. Они не видели в лицо своих противников, но видели результаты их работы. Это была виртуозная работа. Но выходящая за рамки писаных государственных и неписаных для Безопасности законов. Это была работа людей, не связанных подотчетностью ни с Безопасностью, ни с ГРУ. Но это была работа профессионалов.

Таким образом мы смогли утвердиться в своих подозрениях…

— И все же я продолжаю сомневаться. Зачем государству еще одна Служба безопасности? Кроме уже существовавших и обладавших абсолютной властью.

— Потому что абсолютной властью они не обладали. Так как действовали в рамках закона. И в рамках подчиненности ЦК. Куда входило немало ответственных партийных работников. В том числе немало ответственных работников от союзных республик, с которыми тоже надо было работать.

Неужели вы всерьез думаете, что такой гигантской империей, как бывший Советский Союз, можно было управлять только легальными методами? Особенно на местах, где правили бал клановость, национализм и теневой капитал.

— Не хотите ли вы убедить меня в том, что Безопасность всегда чтила закон, как монашка Божьи заповеди?

— Не всегда. Но как правило. Ведь она являлась государственным учреждением. В том числе подотчетным Прокуратуре. Она даже не имела права следить за членами Правительства…

— Как вы сказали?

— Когда?

— Вот только что. Буквально секунду назад.

— Что они не имели права следить за высшим руководством страны, так как…

— И сейчас не имеют?

— И сейчас не имеют.

— Так вот в чем дело… Послушайте, но кем в таком случае должна направляться подобная служба? Кто должен быть ее главным заказчиком?

— Только первое лицо государства.

— Только первое, — повторил, как эхо, Хозяин. — Все могут быть свободны. Пока.

— Но есть еще несколько соображений…

— Не

надо соображений. Все, что мне нужно было услышать, я услышал. Спасибо.

Хозяин действительно услышал все — все, что ему требовалось. Все, что требовалось для начала гона.

Через хороших и хорошо прикармливаемых общих знакомых он вышел на руководителей охраны Президента. За обильными, уставленными водкой и икрой столами они рассказали много нового о нелегкой судьбе приближенных к главному телу телохранителей, о настроениях и капризах этого тела и еще о том, что не всегда, но случается — Президент оставляет свою охрану за порогом. И уходит на встречу один.

— С кем?

— А черт его знает. Мы не интересовались. Нам лишние вопросы задавать — себе вредить.

Отчего же такое исключение из раз и навсегда установленных правил? Как можно Президенту оставаться без охраны при личном разговоре с неизвестным визитером, когда даже при встрече с высшими руководителями страны, когда даже при совместном их посещении правительственного сортира он не остается без присмотра? Что, вернее сказать — кого он не хочет показывать телохранителям?

Этот вопрос стал центральным. На него следовало ответить, чего бы это ни стоило.

Через несколько дней на стол одного приближенного к Президенту помощника лег компромат. На него. Эту козырную карту Хозяин придерживал на самый крайний случай. И не собирался использовать в ближайшее время. Но использовал.

Помощник успел прочитать документы, но не успел ничего предпринять, потому что к нему в кабинет, через полчаса после того, как был вскрыт конверт, «случайно» зашел Хозяин.

— Переживаешь?

— По поводу чего?

— По поводу письма.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Какого письма?

— Того, что прислал тебе я.

— Ты?!

— Я.

Помощник Президента не кричал, не топал ногами о ковер. Он был политиком и знал, что крик делу не помощник. Политические конкуренты — не уличные насильники, их на испуг не возьмешь. С ними нужно торговаться. По формуле: ты мне — я тебе и мы оба — ему.

— Что тебе нужно?

— Очень немного. Информацию об особой, дублирующей Безопасность спецслужбе. О внутренней разведке.

— Разведка не бывает внутренней. Разведка бывает только внешней.

— Я тоже так думал. До недавнего времени. Но теперь я узнал некоторые факты, заставляющие в этом усомниться.

— Что я получу взамен?

— Оригиналы интересующих тебя документов.

— Всех?

— Всех.

— Гарантии?

— Информация против конверта. Из рук в руки.

— Хорошо, я попробую для тебя что-нибудь сделать.

— Для себя сделать. Для себя! Через три дня Хозяин знал то, что хотел знать. Да, организация была. И одновременно ее не было. Потому что у нее не было ни вывески, ни зданий, ни постоянных телефонов и ответственных работников. Была куча периодически меняющихся подставных учреждений, через липовые счета которых она и субсидировалась. Организация подчинялась только лично главе государства (раньше Генсеку, теперь Президенту) или его доверенным лицам. Но даже глава государства не знал работников организации в лицо. С ним встречались только особые посредники, которые выслушивали задание и передавали его по инстанции. Президент не видел исполнителей и потому не мог вольно или невольно раскрыть их инкогнито. Но видел результаты их работы. Скорые и действенные.