Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник
Шрифт:
– А теперь я шагаю вброд, научившись любить с оглядкой, - пропел Морской, неторопливо входя в воду; окунулся.
– Ого! Вот это водичка!
– он поплыл ритмичными сажёнками.
– Но если двигаться, то вполне терпимо.
Тася, Оля и Дмитрий заказали горячий шоколад в кафе и сидели с дымящимися кружками на скамейке у фонтана, когда к турбазе подкатил уже знакомый "Брабус" и оттуда высадилась вся компания "сбежавших манекенов", как Наум окрестил Леонида и его друзей.
– Ой, смотреть холодно, - воскликнула одна девушка, увидев купальщиков
– Героические люди.
– Безумству храбрых поем мы славу!
– Не славу, а песню, вообще-то!
– Бр-р! Пойдёмте лучше в зал греться!
Навстречу им из кафе вышел ещё один посетитель, и Тася обожгла язык горячим напитком, узнав Ольминского. "Тьфу! Надо же было и ему сюда притащиться! Постараюсь много не пить, а то ещё тормоза сорвёт, накостыляю ему..."
*
– Я же просил не звонить без крайней необходимости.
– А если таковая возникла?
– Что у тебя?
– Появились осложнения.
– Излагай.
– Оказывается, мы перебегаем дорогу другим стартаперам, которые готовятся развернуть здесь своё дело.
– Что за дело?
– Бизнес под красным фонарём. И они наоборот заинтересованы в потоке туристов.
– Это их забота. Ты знаешь, какие ставки в нашем деле. Что-либо менять невозможно. Пусть ищут другое место.
– Видимо, больше им негде приткнуться.
– Я же сказал: это не наше дело.
– Все дело в том, что они борзые и могут нам все испортить, путаясь под ногами и качая права. Один из них забил мне сегодня стрелку и уже ждёт.
– Блин! Чёртовы бордельтерьеры! Не знают, на кого голос повышают. Значит так, до часа Х - 8 дней. Решай проблему с этими торговцами как знаешь. Даю тебе полную свободу действий, но чтобы никаких осложнений не возникло. Ясно?
– Более чем.
– Удачи. До связи.
*
Пока готовилось второе, Гершвин вышел покурить. И сразу увидел Ольминского, вольготно развалившегося у фонтана.
– Да, аванс вам перевёл, - говорил парень, закинув ноги на бортик фонтана и почти лёжа на спинке скамейки.
– С понедельника запускайте ремонт. В самом деле? Значит, подрядите атеистов, которые не смущаются, работая в Страстную неделю. Мне нужно здание, готовое к эксплуатации, к 1 июня. Я оплачиваю у вас срочную работу не затем, чтобы вы сначала эту неделю байду гоняли и на майские праздники десять дней прохлаждались. Или первого июня вы покажете мне приведённое в полный порядок здание, или неустойку вычту по полной. Я сказал, вы услышали и поняли!
– Однако!
– громко сказал Гершвин, выпустив клуб дыма и сел на соседнюю скамейку.
– Неплохо же зарабатывают офисные клерки - и особняки покупают, и за срочный ремонт прорабу платят!
– Не имею чести быть с вами знакомым, - огрызнулся Ольминский, - и мои дела вас не касаются, - он встал, но Наум загородил ему дорогу:
– Короткая же у вас память. Не далее как в марте мы очень часто виделись в зале Центрального городского суда в Питере на процессе по делу вашего начальника, Стефана Вильского.
– Послушайте, уважаемый, - повысил голос Ольминский и беспокойно зарыскал глазами по сторонам, - даже если вы выпили лишку за обедом, надо же держать себя в руках. Что вы себе позволяете?! А ещё приличный человек!
– Я ещё себе ничего не позволил, утырок, - процедил Гершвин, пряча могучие кулаки в карманы куртки, - и не позволю потому, что прекрасно понял, почему ты сейчас орёшь на все озеро. Со мной этот номер не пройдёт, я тебе не Вильский и на провокации не ведусь. Но ты ещё за ложь под присягой ответишь. Встретимся в суде! И попадёшь ты не в свой отремонтированный дом, а в барак где-нибудь в Лабытнанга. Уж я тебе устрою тута путевочку за госсчет!
У площадки остановились две официантки; из кафе выглянул привлечённый громкими голосами бармен. Две пожилые дамы, не спеша гуляющие в розарии, укоризненно покосились на мужчин, поджали губы и удалились.
– Ещё встретимся, п...р, - пригрозил Наум.
– Мало тебе не покажется!
– Весеннее обострение началось, или белочку поймал!
– сообщил зрителям Ольминский, торопливо удаляясь от фонтана. И на аллее, ведущей к ресторану, чуть не сбил с ног Виктора Морского, вышедшего из беседки с телефоном в руках.
– Смотрите, куда идёте!
– бизнесмен едва не выронил телефон. И остановился, присмотревшись.
– Вот так встреча! Ну что, по-прежнему не узнаешь меня?
– Во-первых, уважаемый, почему на "ты"?
– Ольминский быстро справился с испугом. Боковым зрением он увидел, что из кафе вышли с сигаретами Леонид с товарищами и две девушки со штативами для селфи. Бывший вербовщик слегка расслабился. Может, при свидетелях эти двое - адвокат и Морской - разборку затевать не будут.
– Почему я должен вас помнить?
– Это я звонил тебе позавчера. Я - брат Дианы Снегирёвой. Может, ты и звонок мой забыл?
– Никогда не был знаком ни с какой Дианой! Вы меня тоже с кем-то перепутали.
– Диана из Краснопехотского, - тихо, но угрожающе сказал Виктор, снова подобравшись и сверкая глазами, как Мася перед дракой.
– В 2007-м. А через год она вышла из дома и не вернулась. Что вы с ней сделали?
– Я даже не знаю, что вам ответить, - Ольминский хотел сказать это громче, но от испуга сел голос.
– Не понимаю, право слово, о чем вы говорите.
– А ее отца, значит, случайно в пьяной драке убили, когда он пытался разыскать дочь?
– спросил Морской таким тихим и вкрадчивым голосом, что любой из его подчинённых предпочёл бы в этот момент оказаться где-нибудь подальше от босса.
– Витя!
– позвала с крыльца Вероника, обеспокоенная этим столкновением и изменившимся выражением лица Виктора. Надо было вмешаться, пока ничего не случилось.
– Витя, шашлык уже принесли!
– Иду, Ника, - на полпути к крыльцу Морской обернулся к Ольминскому: