Дивные истории города Сударушкина
Шрифт:
– Но где же ваш часовщик?
– Он уехал погостить к тёте, да так и не вернулся. Ведь наш город заливало дождём.
– Прекрасно! Прекрасно! – сказал незнакомец и выбежал из харчевни.
Он снова поднялся на башню и отворил дверь, ведущую вовнутрь часов.
Часовщик Сударушкина был пребольшой лентяй. Чего только не набилось в часовой механизм! Из паутины можно было не только рубашку соткать, но целый кафтан. Всюду птичий помёт, кости, множество совиных гнёзд. Великая стая сов, изгнанная незнакомцем из башни, изумила горожан.
– Принесите мне веник и маслёнку! – крикнул сверху незнакомец.
Он обмёл механизм, смазал, поставил
– Дилли-дилли-бом! – ударили часы. – Дилли-дилли-бом!
И так семь раз.
Горожане плакали от радости, они соскучились по бою своих городских часов.
Когда незнакомец спустился с башни, повара в его честь барабанили половниками по кастрюлям.
– Как это просто! – сказали горожане.
И незнакомец согласился с ними:
– Ну конечно! Нужно только немножко решительности.
Дети, собравшиеся на площади, окружили героя и глядели на него во все глаза. Им хотелось вырасти такими же отважными, такими же умелыми и такими же сообразительными.
– Почему вы не играете? – спросил незнакомец детей.
– А как это? – в свою очередь спросили дети.
– Ну, хотя бы вот так!
И построил их парами. И побежал по площади нескончаемый, очень весёлый, звонкоголосый ручеёк.
Незнакомец заметил, что у многих детей в руках игрушечные трубы, флейты, пищалки.
– Давайте сыграем вечернюю песню! – предложил он.
– Но разве на этих дудках что-нибудь сыграешь? – удивились дети.
– Надо попробовать!
Незнакомец попробовал сам, у него получилось, а потом получилось и у детей.
И тогда они сыграли вечернюю песню:
Облака на небе гаснут,Удаляются шаги.Месяц ясный, друг прекрасный,Свет для нас побереги.Ты держи его, покудаНе иссякнет ночи теньИ опять родится чудо –Золотой работник-день.Горожане открывали окна, слушали, как поют дети, и слёзы радости блестели у них на глазах.
Детей позвали домой.
Улицы опустели, затворились окна, затворились двери, и пришелец остался один. А небо темнело, остывали нагретые солнцем стены домов, кружили холодные ветерки.
Он сел на лавку, потом лёг. Увы! Разве заснёшь, когда холодно и есть хочется. Повара забыли всё на свете от радости: ведь они, как встарь, научились варить вкусную еду. Забыли повара про своего спасителя.
Продрог добрый человек, но пришла собака, прижалась к ногам. Ноги согрелись, лавка была широкая, собаке места тоже хватило. Чего ещё желать, когда ночью тепло и не одиноко.
Пришелец улыбался во сне.
– Разлёгся! Разулыбался! Собак развёл! – Это нагрянули ночные сторожа. – Прочь! Не то в шею затолкаем! В нашем городе бездомным нет места.
Вы огорчились? У хорошей сказки грустный конец. Правда, собака нашла хозяина, человек – друга. И всё-таки, всё-таки…
Но дальше вот что было.
Грубые речи разбудили одну сударушку. Она вышла из дома и сказала сторожам:
– Это же родной человек!
Взяла пришельца
– А собака? – спросил пришелец.
– Если она с тобой, то значит – наша! – ответила сударушка.
Знаете, я хоть и сказочник, а сказал себе: «Уф!»
Хорошо, когда всё хорошо.
Девочка Скраешку
О девочке по имени Скраешку много-то не расскажешь. Не сирота, но в семье одиннадцатая. Была б двенадцатая – это уж дюжина, улыбка и почтение, а вот одиннадцатая… Место за столом с краешку, еда – последки. Дали хлеб – в кулачке держи, дали тарелку – на колени ставь. Другое дело – посуду мыть. С краю работы начинаются.
Имя у одиннадцатой было, да его даже матушка не помнила.
– Эй, девка, которая с краешку! Убирай стол со своего конца. Да про голец не забудь, подмети под столом за братьями, за сёстрами.
Слабых птенцов даже аисты из гнезда выкидывают. У людей всё по-божески. Вот только тем, кто с краешку, даже улыбки материнской не достаётся.
Народ в городе Сударушкине не хуже других. В неурожайный год, в голодуху, девочку Скраешку взяли к себе сердобольные соседки.
Три сестрицы-кружевницы и в тяжкое время жили припеваючи. Ремесло кормило. Всякая невеста города Сударушкина заказывала кружевницам паутинку на плечи. Красота красотой, но главное – на счастье. Вслух про то не говорили, но всякий знал: узоры в паутинках – предсказание грядущей жизни, а может, и само счастье. Многие ли понимают, что у них на коврах выплетено, о чём сказывают вышитые скатерти, полотенца, а про кружева и говорить нечего.
Невесты старались угодить кружевницам и никогда с ними не торговались: сколько запрошено, то и выкладывай.
Девочка Скраешку, присмотревшись, как да что, стала помогать своим благодетельницам. Сначала подавала нужное, потом сама за крючок взялась. За простое. Простое выходило у неё так ладно, что сестрицы-кружевницы поглядывать стали на детское плетение – поглядывать и даже перенимать кое-что.
Должно быть, в не лучший день пришла к кружевницам бесприданница Маруся.
– Батрак Сеня матушку свою к моей матушке прислал. Сеня сердцем добрый и лицом светел. Но что поделаешь, не дал нам Господь достатка. Денег на кружева у меня нет, но руки-то вот они. Отработаю за кружево. Сказывают, ваши узоры на счастье.
– На судьбу! – сказала старшая из сестёр, самая строгая. – На судьбу, милая. Принимайся за дело, выдастся свободный денёк, и мы на тебя поработаем.
Ах, как старалась Маруся, добрую судьбу приваживая. Уж какую чистоту да красоту в доме навела, хоть свадьбу играй. Приходила затемно и уходила затемно… Навела порядок в сенях, в амбарах. Даже мыши сбежали, не находя крошек. Печь топила с ласкою, и тепло в доме тоже было ласковое. Еду готовила немудрёную, но до того вкусную, будто щи да каша отдаривали Марусю за любовь любовью.