Длань Хаоса
Шрифт:
«Они убили его?»
Не в силах произнести этого, Эвелина только снова кивнула.
«Кто-то ударил его молотом по голове, – наконец сказала она. – Потом его тело оттащили в сторону и бросили в грязь, крича о том, что он отец нечестивой, и что ему воздалось по заслугам».
«Значит, ты воспользовалась его кровью?»
«Не знаю, как это вышло. Они собирались поджечь хворост подо мной. Я бы сгорела. Сгорела заживо. Но ведь я не была ни в чем виновата. Эта сила… Она появилась сама собой в первый раз. Я не знала, что во мне есть что-то подобное. Но, когда люди захотели уничтожить
«Ты говоришь совсем не как дитя».
«Мне уже почти десять лет! – гордо произнесла девочка, а затем, вновь опустив голову, добавила. – Отец хорошо обучил меня. Что мне теперь делать? Ведь его больше нет».
«Для начала мы должны отдохнуть. Мы оба. Я устал с дороги, а тебе слишком многое пришлось сегодня пережить».
«Ты не ненавидишь меня? Не боишься? Ведь это я убила всех тех людей».
Я улыбнулся. Впервые, почти за целый год разъездов по свету, я позволил себе улыбнуться.
«Не вижу причин для ненависти к тебе и, уж тем более для страха».
«Ты очень странный», – задумчиво протянула Эвелина.
«Спи. Как я и сказал, отдых сейчас нужен нам обоим».
Прошло, должно быть, несколько часов. Меня разбудил шум – какой-то шорох и скрип деревянных ступеней. Он был негромким, но за время моих долгих странствий, проведенных в одиночестве, я научился быть чувствительным даже к такого рода звукам.
Открыв глаза, я не заметил почти никаких изменений. Дом по-прежнему заполнял полумрак, а свет от фитиля лампы заставлял тени беспорядочно плясать на неровных деревянных стенах. Где-то в стороне потрескивала печь, большая часть дров в которой теперь превратилась в тлеющие угли. Картина была такой же, какой я и запомнил ее, засыпая. Но Эвелина из нее исчезла.
Я повернул голову и увидел девочку стоящей посреди лестницы, ведущей на чердак. Где-то она нашла старую грязную веревку, не слишком прочную на вид, но вполне способную выдержать вес детского тела. Она сделала петлю, продела в нее голову и уже готовилась шагнуть вниз, в сторону, где бывшие хозяева дома не потрудились смастерить даже подобие перил. Но в этот самый момент наши взгляды встретились. Я молчал. Она медлила. Она боялась смерти, потому что теперь, после того, что свершила сама, ей, как никому другому, было ведомо, что та собой представляла. Вероятно, она ждала, что я начну отговаривать ее. Но я не проронил ни слова. Просто смотрел.
«И это все? – наконец пролепетала она. – Вы не попытаетесь остановить меня? Не скажете мне, как неправильно я поступаю?» – Она вновь заплакала. Отчаяние пропитывало каждое ее слово.
«Зачем? – спокойно ответил я. – Это твой выбор. Мне ли решать за тебя, жить тебе или умереть?»
«Я просто не знаю, как мне существовать дальше. Папы больше нет. Все ненавидят меня. Те, кто остался в живых. Ведь я убила стольких людей! Многих из тех, кто все эти годы находился со мной рядом».
«Но разве не они предали тебя? Ведь именно они заклеймили тебя ведьмой и пытались сжечь».
«Да. Но… Я не знаю».
«Разве не они убили твоего отца у тебя на глазах и бросили его тело в грязь?»
Девочка
«Если желаешь вздернуть свое тело здесь, в этой захудалой лачуге, останавливать тебя я не стану. Но не будет ли это означать, что твой отец, променявший жизнь на жалкие попытки защитить тебя, умер напрасно? Или мать, подарившая тебе жизнь в обмен на свою, тоже ошиблась в выборе?»
Она посмотрела на меня с новым изумлением.
«Конечно же, я знаю, что ты росла без матери, – ответил я на ее безмолвный вопрос. – Мне многое ведомо о тебе подобных. Но речь не о них и не о тех, кто породил тебя, ведь сейчас именно ты собираешься отправиться навстречу смерти.
Ты можешь шагнуть вперед. Обещаю, я не буду удерживать тебя. А можешь присоединиться ко мне. Я обучу тебя управлять твоей силой. Я дам смысл твоей жизни. А ты – моей».
«Но, – всхлипнула девочка, – откуда вам знать, что значит управлять такой силой? На вид вы – обычный человек, разве что одетый немного по-другому».
Я внимательно посмотрел на нее, а потом вдруг рассмеялся, открыто и беззаботно. Эта воистину детская наивность не могла вызвать во мне ничего, кроме улыбки.
Собеседница же взглянула на меня с непониманием.
«Прости, – наконец сказал я. – Видишь ли, уже очень давно никто не называл меня обычным».
Я встал, слегка приподнял руки, произнося про себя слова одного из простейших заклинаний, а потом, почувствовав перетекающие через мои ладони потоки силы, сжал кулаки. Реакция была почти мгновенной. По углам дома из стыков половиц и трещин начал проистекать Хаос. Он был плотнее и темнее, чем тот, из которого состоят стены, окружающие наш мир, а потому сливался с царившими повсюду тенями. Я бы сказал, со стороны наверняка казалось, что именно тени ожили и материализовались вокруг. Хаоса становилось все больше, он клубился рядом со мной, устилал пол, карабкался по стенам. А глаза Эвелины открывались все шире. Из взгляда ее вдруг исчезла печаль. Теперь в нем царили только страх и восхищение.
Разжав кулаки, я отпустил потоки силы и дал магии рассеяться.
«Что это?» – с нетерпением в голосе спросила девочка.
«Видишь? Не одна ты обладаешь магией. Разница лишь в том, что ты способна управлять кровью, а я – Хаосом. Возможно, наши способности разнятся, но поверь, я, как никто другой, смогу понять и принять тебя такой, какая ты есть на самом деле».
Освободив свою тонкую детскую шею от грязной петли, Эвелина сошла вниз и стала предо мной, с опаской заглядывая мне в глаза.
«Я согласна, – робко произнесла она. – Я согласна идти с тобой и дать смысл твоей жизни, как ты и сказал. Я клянусь тебе в преданности. Можешь использовать проклятие, что сидит во мне, когда посчитаешь нужным. Я использую эту силу по первому твоему слову, сколь бы сильно ее ни ненавидела. Но взамен ты будешь рядом со мной всегда и пообещаешь оберегать меня до самого последнего своего вздоха, если это будет нужно».
Мне оставалось только вновь улыбнуться и ответить ей обещанием, о котором она просила в обмен на принесенную ей клятву.