Длань Одиночества
Шрифт:
Он пробежался по периметру поляны, заглядывая за деревья. Наверное, искал лишние уши. Но эта информация была принята довольно равнодушно.
Котожрица наматывала на палец ниточку слюны.
— Ух ты, — только и смог вымолвить Никас.
— Ты Видел? — вдруг спросил Все, посмотрев на него. — Всезнание?
Никас встал и подошел к ним. Котожрица качнулась, когда он уселся в круг вытоптанной травы. Она уже облачилась в свою рясу, и поглядывала на человека искоса, пряча стыд.
— Очень немногое. Фрагмент какой-то информации. Намек, скорее.
— Что Было?
Никас машинально прикоснулся
Он вкратце рассказал о своих впечатлениях. Все внимательно выслушал его, но не выказал никаких эмоций. Котожрица, наоборот, пришла в возбуждение, как будто пережила с Никасом те же мгновенья крайней сосредоточенности.
— Как ты считаешь, это правда? — спросила она.
Человек задумался.
— Истинное соотношение сторонников объединения и его противников нам не узнать. Но я думаю их немало. Альфа просил меня не говорить об этом, но, тебе, думаю, он и сам рассказал бы. Он находил идею объединения привлекательной.
Котожрица почесала за ухом.
— Да, я что-то такое от него слышала. Но тогда обстоятельства были иными. Я не придала этому значения.
Девушка неуверенно поднялась. Шатаясь, она подошла к розовому дереву, и принялся драть его ногтями. Похоже, оба получали невыразимое удовольствие от этого процесса.
— О, да! — стонала котожрица. — Как давно я об этом мечтала!
— Чуть выше! Еще! — подстегивало дерево.
Аркас покачал головой. Все протянул ему самокрутку и сказал:
— Расслабление Прими.
Аркасу понравилось это предложение. Он позволил Все поджечь конец козьей ноги и осторожно затянулся. Узнавание настигло его почти сразу.
— Так вот что ты там у себя в Саду выращиваешь, — произнес, с наслаждением выдыхая.
— Прочего Помимо.
Никас полулежал, опершись на локоть. После долгих злоключений, он чувствовал себя шаром, наконец-то закатившимся в лузу. Его рассудок, спазматически сжатый, постоянно готовый к атакам извне, покрытый трещинами и ожогами, наконец размяк и разгладился. Солнышко что-то напевало приятным высоким голосом под аккомпанемент ритмичной музыки.
«Я не могу, не могу, не думать о нас. Я вижу звезды и свет. Они на дне моих глаз. Моих глаз».
Котожрица растянулась рядом на животе.
— Это просто дикарство, — произнесла она, прижавшись щекой к траве. — Индивидуальность — высшая ценность. Неоспоримое благо. Когда-то были едины, но обрели себя не просто так. Максиме не найдет во мне последователя. Никогда. Никогда…
Она облизала нос длинным розовым языком.
— Почему же? — спросил Никас. — Прима-образы ведь состоят из меньших сущностей. Вы как небольшие сообщества людей, жертвующих индивидуальностью ради целостности.
— Это совсем другое, — фыркнула Котожрица. — Наше объединение, это процесс естественный и законный во всех отношениях. А Максиме нарушает все писаные законы, все законы негласные!
— Но этот процесс присутствует. Объединение делает вас сильнее. Так же как и в материальном мире, группы — реальная движущая сила, превосходящая любого одиночку.
— Это всего лишь признак еще не побежденной слабости и страха перед самостоятельностью, —
— А обособленность порождает Одиночество, — сказал вдруг Никас.
Котожрица с интересом уставилась на него.
— Что ты хочешь сказать?
— Что только оно вечно. Оно всегда было, есть и будет. Возможно, у Максиме есть какой-то план. Она уничтожает все не просто так. Раз Одиночество питается муками всего Многомирья, всех людей, может если уничтожить часть, то оно ослабнет и тогда Максиме как-то…
Все подал Никасу еще одну самокрутку, но тот отказался.
— Не позволяй ей очаровать себя, — Котожрица сверкнула глазами. — Ты сам себя слышишь? Как уничтожение Любви и Надежды должно помочь нам? Это были главные враги Одиночества.
— Я… — Никас выдохнул сквозь зубы. — Я не знаю.
— Тебе хочется верить в ее добрые намерения, потому что в роли врага она тебя не устраивает.
Это была правда, так что Никас устыдился и замолчал.
— Извини, — примирительно вымолвила сущность. — Я не хотела, чтоб это звучало как обвинение. Я могу понять, почему ты предпочитаешь верить в хорошее. Это лучше, чем постоянно думать о неминуемой гибели.
Аркас улыбнулся ей. А потом завел разговор о том, что случилось с Альфой. Выслушав пересказ опаснейших и трагичных событий, человек помрачнел. Прим нравился ему. Его аура маскулинности внушала уверенность. Альфа всегда знал, что нужно делать и куда идти. Кроме того, с ним было интересно поговорить.
— Я очень скучаю по нему, — поделилась Котожрица.
— Вы с ним были близки?
Рыцарь смутилась.
— Его всегда интересовали образы покрупнее. Нет, мы были закадыками, но посидеть на коленках он меня не звал. Считал, что меня нужно оберегать от такого. Но я как-то проследила за ним до этого мира. И познакомилась с его увлечениями. И Солнышком.
— Изврат, — прошептал Все с горечью. — Сжег Бы Насовсем.
— Да ладно тебе, Все, — засмеялась Котожрица. — Мы все здесь взрослые сущности и люди. А сакральность секса давно простыла. Попробуй хоть раз скинуть с себя эту тяжелую мантию ханжества и оковы бесполезного целомудрия. Пройдись по миру Солнышка с открытым сердцем, и он наградит тебя.
— Нет Искушения.
— У тебя должен быть какой-то фетиш, — вмешалось Солнышко. — У всех есть.
— Да, — настаивала рыцарь. — Признавайся! Вот я, например, очень люблю, когда меня связывают шерстяной нитью и называют плохой кошечкой.
— А мне нравится запах женского пота, — не стал скрывать Аркас.
— Серьезно? — радостно переспросило Солнышко.
— Да, мне нравятся естественные запахи. Они меня заводят.
— Но самое странное, что я когда-либо слышало, это любовь к вылизыванию глазных яблок, — сказало Солнышко. — Партнер раздвигает тебе веки и начинает лизать глаза. Это называется окулолинктус. Потрясающе.