Длинная дорога в Уэлен
Шрифт:
— Но ведь все равно ездите?
— Ездим, — сокрушенно согласился спутник. — Какой чукотский шофер устоит. Такая дорога!
А в «неугомонном Деде» я узнал Григория Сергеевича и порадовался его верности себе, неиссякаемому его энтузиазму.
Глазырин по-прежнему, несмотря на свои шестьдесят семь лет, работал начальником гидрогеологического отряда в АКГРЭ; слово это, напоминающее крик осипшей на морозе птицы, обозначает: Анюйская комплексная геологоразведочная экспедиция. И, помимо основного своего занятия гидрогеологией, по-прежнему со дня основания оставался общественным директором Билибинского краеведческого музея. В музей он меня и потащил, едва мы встретились. Я года три — не был в Билибино, а зимним его вообще не видел — шел, озираясь. На центральном перекрестке, рядом с экспедицией, намело большой сугроб: один склон довольно пологий, другой почти отвесный. Рядом, по скрипучему билибинскому снегу, кружили на велосипедах мальчишки. Задача была; разогнавшись, взлететь на пологий
Окна домов в Билибино, пока держатся холода, — это витрины всевозможных яств. Чего только не вывешено наружу, на мороз: мешки, авоськи с мясом, рыбой, ягодой, выставлены какие-то ящики, кастрюли, банки. Над форточками — большие плотные карнизы инея… В самом центре поселка, я помнил по прошлому разу, стояло несколько трехэтажных домов в аварийном, если выражаться языком техническим, или попросту в плачевном состоянии. На их стенах снизу доверху — издалека, как черные высохшие деревья, — разветвились трещины; жильцы выехали; к домам, чтобы не окончательно они развалились, приставили подпорки. Нередкие для Севера последствия многоэтажного строительства на вечной мерзлоте, когда грунт под домом оттаивает и проседает. Казалось мне тогда, что эти дома осталось только сломать. «Вечную мерзлоту или совсем не тревожить, или тревожить капитально, — говорил мне один магаданский архитектор. — А Билибино что? Это же был испытательный полигон для проектировщиков. Там упражнялись и так, и эдак…» Однако увидел я, что дома те самые продолжали стоять как новые. «Стены затянули мощными металлическими балками, — объяснил Григорий Сергеевич. — Как в корсет… А сверху еще раз оштукатурили». Практикуется в Билибино и еще один способ борьбы с вечной мерзлотой, то есть борьбы своеобразной, заключающейся в том, чтобы ее сохранить. Вокруг домов, на некотором расстоянии, по периметру бурятся скважины, в них вставляются трубы, заполненные керосином. А керосин, как известно, хорошо проводит холод. Я вдруг очень зримо представил, как в жесточайший мороз земля втягивает, впитывает через эти трубы бесплотный пока холод и он расходится на глубине во все стороны, материализуется в маленькие кристаллики, в целые ледяные глыбы…
Но вот и музей — все в том же домике, в одном из первых домов поселка, под которыми грунт никогда не проседает, которые так споро и без затей ставятся первопроходцами и стоят надежно по многу лет, и еще могут стоять, ровно столько, сколько понадобится… Когда-то, лет шесть назад, отвели здесь Григорию Сергеевичу одну маленькую комнатку, и в ней стала сосредоточиваться история Билибинского района. Теперь же музей занимал дом во всю его длину; то, что раньше было лишь намеком, знаком и ютилось в небольшой витринке или на стенде, стало разделом. Жизнь и деятельность Юрия Александровича Билибина, чьим именем названы поселок и район, история самого поселка, летопись строительства атомной электростанции, прежний и новый быт оленеводов, золотые прииски — все это размещалось сейчас в отдельных комнатах. Просторно стало многочисленным образцам полезных ископаемых, костям, бивням, черепам мамонтов, бизонов и прочих вымерших животных, а также чучелам ныне уцелевших; улеглись, наконец, во всю ширь своих разворотов страницы пожелтевших газет, расположились в должном порядке фотографии, появилась масса новых экспонатов. Историю и способ приобретения некоторых из них я знал. Приезжает, к примеру, Григорий Сергеевич в отпуск на материк. Отпуска у северян, как известно, долгие, но еще более долгие и перерывы между ними: два-три года. Ну чем, скажите, заниматься в отпуске человеку его лет, половину из которых он отдал Северу, исходил пешком, «ископытил», как здесь выражаются, пол-Колымы и Чукотки? Ясно — отдыхать! Но у Глазырина свои планы. Сначала он едет в Ленинград, где живет семья Билибина. Потом устремляется куда-нибудь в Ростов — там проживает другой, забытый всеми, но не Глазыриным ветеран Севера. Затем еще куда-то, к кому-то… В конце отпуска звонит: «Приезжайте, поглядите мои «трофеи»!» И с торжеством предъявляет походный нож Билибина, вьючную суму из отряда академика Сергея Владимировича Обручева, сетку для образцов, которой он пользовался… Все это я сейчас в музейных витринах и вижу…
Билибинский краеведческий музей называется народным, он создан на общественных началах, на энтузиазме добровольцев. Я знаю многие поселки на Чукотке с гораздо более древней историей, чем у Билибино, но таких музеев там почему-то нет. Нет даже в моем Уэлене, куда приезжают археологи и раскапывают человеческие жилища, сделанные во II тысячелетии до нашей эры. И то, что билибинцы свой недавний, всего лишь вчерашний, и свой сегодняшний дни осознали как исторические и постарались запечатлеть, — факт знаменательный. Из этого факта
А Григорий Сергеевич, переводя меня от экспозиции к экспозиции, сетует, что помощников мало, что многое приходится делать самому. Я знаю, что есть, есть у него помощники: и школьники, и комсомол, и общественники, и шефствующие предприятия, — просто музей его детище, и по исключительности, по силе своего энтузиазма он действительно главный энтузиаст. Недаром и общественный директор. Не будь его, эта идея, наверное, воплотилась бы в ком-нибудь другом, а так билибинцы спокойны, знают, что Глазырин есть и ничего, ни одной черточки из их действительности он не упустит. Вот, кстати, и стенд, посвященный 20-летию… Фотография широкого, пустого, заснеженного пространства. В отдалении — сопки с лиственничным редколесьем. На первом плане — одинокая, искореженная ветрами лиственница. Это долина Кэпервеема, Росомашьей реки, двадцать лет назад. Здесь, с палаток, с маленьких рубленых домиков и зародился поселок.
Вот и статья Глазырина в местной газете «Золотая Чукотка»: «Так начиналось Билибино»… Панорама нынешнего поселка с кварталами многоэтажных домов, с силуэтом «Орбиты» на сопке… Проникновенные слова: «Тебя основали геологи, имя тебе дали геолога, открывателя первого Золотой Колымы»… Отпраздновано было торжественно. Были гости, среди них первооткрыватели чукотского золота, лауреаты Ленинской премии Константин Александрович Иванов и Салат Михайлович Абаев. Было учреждено звание «Почетный гражданин Билибино». Было обращение поселкового Совета билибинцам, где, в частности, говорилось: «От жирника и свечей мы дожили до огней первой заполярной «атомки», в наших квартирах светятся голубые экраны телевизоров… Часть Вашего личного труда, частица Вашего тепла и сердца остались в Билибино. Поздравляем Вас…» И была, наконец, и осталась теперь песня о Билибино, сочиненная геологом Русланой Тулиновой:
Сколько с тобой, Билибино, связано, видано, Наши дома и площади тоже чуть-чуть музей. Зимний туман — Билибино, белая ночь — Билибино, Нам не забыть, Билибино, верных своих друзей…— Хорошая песня, — говорю я.
Григорий Сергеевич вдруг раздвигает свою бородищу в широкой улыбке:
— А в наше время пели не так! «Чифирные консервные баночки попадаются нам по пути. Ты смотри на пустые жестяночки, чтобы легче дорогу найти!»
И, обернувшись к фотографиям, глядящим на нас со стен, он взмахивает рукой, как бы призывая первопроходцев, старых своих товарищей, поддержать, грянуть припев:
Бредешь кое-как, три пуда рюкзак. Устал, как черт, зато и рад, и горд, Недаром сезон в тайге проведен, Держись, старина, получит золото страна!— Это был наш «Марш сеймчанских геологов», — заключает Глазырин. — Базировались-то мы тогда на Колыме, в Сеймчане. А здесь было — «поле»…
Теперь, когда двадцатилетие поселка миновало, Григорий Сергеевич был одержим двумя идеями. Первая — поставить рядом с музеем ярангу оленеводов, настоящую, с меховым пологом, с предметами домашнего обихода. Так сказать, филиал музея на открытом воздухе. В ограде, конечно, чтоб бичи не вселились… Вторая — «идея мамонта». Попадаются до сих пор в изобилии в чукотской земле кости мамонтов, встречаются даже целые скелеты. Но целого в Билибинском районе пока не нашли, и Григорий Сергеевич задумал собрать, «скопить» его по частям.
— Череп с бивнями, три ноги, верхняя челюсть, две тазобедренные кости уже есть. Осталось…
И «неугомонный Дед» начинает перечислять, что — осталось…
Кроме старожилов «золотого» Билибино, его основателей, геологов и горняков, есть в поселке и другие ветераны — ветераны «атомки». В самых первых строках летописи Всесоюзной ударной комсомольской стройки Билибинской АЭС записано: «Год 1966-й. 14 января.
Принято решение о строительстве Билибинской атомной электростанции». Так что «атомка» в Билибино, можно считать, вдвое моложе поселка. Соответственно молоды и «ветераны»: тридцать — тридцать пять лет…