Длинная Серебряная Ложка
Шрифт:
Именно с тех пор вампирша стала охотиться не перед работой, а после, в выходной. Лицо как раз успевало прийти в норму.
— Мне кажется, за вашу безупречную службу вы заслужили повышение. Причем солидное.
— Насколько солидное?
— Очень.
Уж не задумал ли он отправить на пенсию старушку Кальтерзиле? А что, было бы заманчиво.
— Я буду Фрау Старшая Медсестра? — уточнила она.
— Фрау Доктор.
Вампирша помассировала виски, стараясь отогнать еще один приступ головокружения. И почему все так скверно складывается? Просто
— Это невозможно, — в ее голосе закружились первые снежинки.
— Почему же?
— Я вас не люблю.
Доктор Ратманн вытер лоб, покрасневший от коньяка, и посмотрел на девушку снисходительно.
— Ох, фроляйн, фроляйн. Нам ли с вами верить в романтические бредни? Как сторонник теории Дарвина, я считая, что любовь — это ничто иное как процесс, сформировавшийся в ходе эволюции для поиска подходящего партнера. Для продолжения рода, понимаете? А не для того, чтобы бродить при луне, ломая ноги, и кропать бездарные вирши. Чистая физиология, а не всякие там финтифлюшки! Голимые инстинкты, которые бесполезно присыпать сахарной пудрой! — он все распалялся, — О да! В нашу лечебницу нередко попадают молодые девицы, впавшие в меланхолию из-за неразделенных чувств, но нужно видеть, как быстро холодный душ снимает все симптомы! В крайней стадии любовь превращается в болезнь, но и ее можно вылечить. Хотя лучше просто не заболевать.
Вампирша прикоснулась к левой груди, где скукожилось ее сердце. Которое не билось. «Вылечите меня, пожалуйста!» внутренне взмолилась она. Поверить в слова доктора было как никогда заманчиво. Даже если отбросить научный взгляд на вещи, поэты твердят про любовь до гроба. Раз она уже перешагнула порог, значит, все должно закончиться. Ну, как-нибудь. Само по себе. Вот только оно никак не заканчивается. Что еще нужно сделать?
Рука спустилась ниже и нащупала медальон. Иногда казалось, будто он пульсирует на ее ладони. Но наверное просто руки дрожат.
Ей вдруг нестерпимо захотелось все рассказать. Вдруг она погибнет, а никто так и не узнает ее секрет? Если потом откроют медальон, то или истолкуют все превратно, или спишут на девичью сентиментальность. Но доктор-алиенист — это последний человек, перед которым следует выворачивать душу. Он сразу же поставит ей какой-нибудь заковыристый диагноз. А какие тут диагнозы, если она и так мертва?
— Почему вы считаете, что мы с вами подходящие партнеры для репродукции? — рассеяно спросила она.
— Это же очевидно! Вы молодая здоровая девушка. Я, хоть и хожу весь век в холостяках, тоже еще не стар, — приосанился главный врач. — Кроме того, я могу вас полностью обеспечить. Впрочем, если вам захочется продолжить образование, я с радостью запишу вас на медицинские курсы. Ведь женщины тоже могут заниматься умственной деятельностью, ну за исключением одной недели в месяц. Со временем вы сможете стать моей ассистенткой! Вы будете всем довольны, фроляйн Лайд.
— Нет, — теперь в ее словах сквозила вечная мерзлота. — Я польщена вашим вниманием, но нет. Никогда.
В доказательство своей решимости,
— Неужели у меня есть соперник?
— Да, — ответила сиделка несколько нетвердо. Но зачем вдаваться в подробности?
— И вы его, надо полагать, любите? — доктор Ратманн выплюнул последнее слово, как кислую виноградину.
— Именно так. И буду любить вечно. В самом что ни на есть прямом смысле этого слова.
— Что ж, я был о вас лучшего мнения, фроляйн Лайд. Вы оказались гораздо более легкомысленной особой, чем мне подумалось в начале. Но выбор, конечно, ваш. Разрешите хотя бы проводить вас до дома?
— Если вам так угодно, герр доктор, — нехотя согласилась она.
Ничего, как только он отвяжется, можно еще раз попытать удачу. Вдруг на этот раз повезет. Если, конечно, бандиты не раструбили на весь квартал или о ее феноменальных добродетелях, или о ее способности превращаться в Горгону с пол-оборота.
Отсюда до ее квартиры было недалеко, и уже через десять минут они стояли возле подъезда. Фроляйн Лайд едва сдерживала нетерпение, но доктор все никак не уходил.
— Могу я поцеловать вас на прощание?
Поколебавшись, сиделка протянула руку. Доктор осторожно взял ее в свою.
— Такая холодная. Вам следовало допить чай. Но я не такой поцелуй имел в виду.
В следующий момент он уже крепко сжал ее запястье. Сколько рюмок он выпил? Две, три? Ой как плохо!
— Нет! — закричала фроляйн Лайд, но ее глаза, как намагниченные, уставились на обнаженную шею доктора. Еще в кабаке, разгорячившись, он расстегнул воротник, а после забыл привести себя в порядок.
— Всего один? Дружеский?
— Сейчас же отпустите!
— Что, разве не так поступают герои готических романов, которые вы, девицы, просто обожаете?
— Прекратите!
— Обычные мужчины вам не по нраву! Вам подавай плащ и шпоры!
— Видеть вас не могу!
— Я настолько вам противен?
— Наоборот, — прошептала она и упала ему на шею.
От неожиданности доктор дернулся, замолотил руками по воздуху, но уже совсем скоро впал в оцепенение. Не отрываясь от его горла, вампирша огляделась по сторонам. К счастью, улица была пуста. Ангелы-хранители всего квартала в ту ночь получили премиальные.
Покончив с трапезой, вампирша вытерла губы о рукав и тут же тихо обругала себя за неряшливость — ну вот, манжету хоть выбрасывай. Интересно, у древних вампиров получается аккуратнее или они тоже краснеют и мямлят себе под нос, когда относят одежду в прачечную?
Затем она осторожно уложила своего начальника на мостовую. Он был жив, хотя и в глубоком обмороке. Шею украшала рваная рана, а на воротнике виднелись темные пятна, словно кляксы, сорвавшиеся с пера неловкой ученицы.
О том, что же она все таки натворила, вампирша подумает позже. Сейчас следовало действовать быстро и решительно. Убедившись, что его здоровью ничто не угрожает, фроляйн Лайд коснулась пальцами его висков. Он должен забыть о произошедшем.