Длинноногий папочка
Шрифт:
Доброй ночи!А вот рисунок одной рыбки, которую поймала я.
ГЕЙ, КАПИТАН ДЛИННЫЕ НОГИ!
Стоп! Закрепляй канат! Йо-хо-хо, и бутылка рома. Догадались, что я читаю? Все наши разговоры за последние два дня были исключительно о морях и пиратах. Разве не прелесть «Остров сокровищ»?
Простите, что мои письма так переполнены Стивенсоном; моя голова очень занята им в настоящее время. Им исчерпывается вся библиотека Лок Уиллоу.
Это письмо я пишу уже две недели, довольно долго, правда? Никогда не говорите, Папочка, что я не сообщаю подробности. Мне очень хотелось бы, чтобы вы тоже были здесь; нам было бы так весело всем вместе. Мне нравится, когда мои друзья знают друг друга. Я хотела спросить мистера Пендльтона, не встречается ли он с вами в Нью-Йорке — это ведь вполне возможно; вы, наверное, вращаетесь в одних и тех же высоких кругах общества и оба интересуетесь реформами и прочими вещами — но я не могла этого сделать, так как не знаю вашего настоящего имени. Самое глупое, о чем я когда-либо слышала, — это не знать вашего имени. Миссис Липпет предупреждала меня, что вы очень эксцентричны. Я тоже так думаю!
Любящая вас Джуди.
P.S. Просмотрев это письмо, я обнаружила, что оно не только о Стивенсоне. В нем есть одно-два мимолетных упоминаний о Мастере Джерви.
10 сентября
ДОРОГОЙ ПАПОЧКА!
Он уехал, и нам так недостает его! Когда привыкаешь к людям, местам или образу жизни, а затем их внезапно отрывают от тебя, то в душе остается это ужасное, пустое, грызущее ощущение. Беседы с миссис Семпл я нахожу весьма пресной пищей.
Колледж открывается через две недели, и я с удовольствием снова возьмусь за работу. Впрочем, за лето я сделала довольно много — шесть рассказов и семь стихотворений. Те, что я разослала в журналы, вернулись с учтивой поспешностью. Я не горюю. Это хорошая практика. Мастер Джерви прочитал их — он сам принес почту, так что я не могла скрыть их от него — и сказал, что они ужасны. Из них видно, что я не имею ни малейшего понятия о том, что говорю (Мастер Джерви не жертвует правдой ради вежливости). Но последнюю мою вещицу — маленький эскиз из жизни колледжа — он нашел неплохим; он отдал его перепечатать на машинке, и я послала его в журнал. Они держат его уже две недели; может, они обдумывают его.
Видели бы вы наше небо! Все освещено очень странным оранжевым светом. Вероятно, будет гроза.
Только что она началась огромными каплями, и все ставни захлопали. Мне пришлось бежать закрывать окна, в то время как Кэрри понеслась на чердак с молочными кувшинами в руках, чтобы расставить их в тех местах, где протекает крыша. Только что я снова взялась за перо, как вдруг вспомнила, что оставила в саду под деревом подушку, плед, шляпу и стихи Мэтью Арнольда, и помчалась за ними, и нашла все совершенно промокшим. Красный переплет стихов потек внутрь; отныне «Набережная в Довере» будет омываться розовыми волнами.
Гроза в деревне доставляет массу хлопот. Вечно нужно думать об уйме вещей, которые лежат на дворе и могут испортиться.
Четверг
ПАПОЧКА!
Папочка! Подумайте только! Только что почтальон принес два письма.
Первое.Мой рассказ принят. 50 долларов.
Alors! [44]
Второе.Письмо от секретаря колледжа. Я буду получать стипендию в течение двух лет, она будет покрывать расходы по обучению и содержанию. Она основана бывшей воспитанницей колледжа за выдающиеся успехи в «английской литературе с общим превосходством в других отраслях знаний». И я получила ее! Я подала заявление перед отъездом, но не надеялась получить ее по причине моего провала на первом курсе по математике и латыни. Но, по-видимому, эту беду я загладила. Я ужасно рада, Папочка, потому что теперь не буду такой обузой для вас. Все, что мне будет нужно, это карманные деньги, а может быть, я смогу заработать их литературным трудом, уроками или еще чем-нибудь.
44
Ура! (франц.).
Я безумнохочу вернуться и начать работать.
Всегда ваша Джеруша Аббот,
автор рассказа
«Когда второкурсницы одержали победу».
Продается во всех газетных киосках,
цена 10 центов.
26 сентября
ДОРОГОЙ ДЛИННОНОГИЙ ПАПОЧКА!
Вот я снова в колледже и на предпоследнем курсе. Наш кабинет лучше, чем когда бы то ни было — два огромных окна выходят на юг, и как обставлен! Джулия с неограниченными карманными деньгами приехала на два дня раньше срока, и ее охватила лихорадка нашего устройства.
У нас новые обои и восточные ковры, и стулья красного дерева — не покрашенные под красное дерево, что вполне удовлетворяло нас в прошлом году, а настоящие. Это очень шикарно, но я чувствую себя как бы не в своей тарелке и все время нервничаю, так как боюсь посадить чернильное пятно не туда, куда следует. И, Папочка, меня ждало ваше письмо — простите, я хочу сказать, письмо вашего секретаря.
Не будете ли вы так добры представить мне разумный довод: почему я не должна принять эту стипендию? Я совершенно не понимаю ваших возражений. Во всяком случае ваши возражения совершенно бесполезны — я уже приняла ее и не собираюсь менять своего решения! Это звучит немного дерзко, но это не намеренно. По-видимому, вам хочется закончить дело моего образования, раз вы взялись за него, и поставить в конце точку в виде диплома.
Но взгляните на это только на секунду с моей точки зрения. Я буду обязана вам своим образованием точно так же, как если бы позволила вам платить за него все целиком, но не буду до такой степени в долгу. Я знаю, вы не хотите, чтобы я возвращала эти деньги, но тем не менее я захочу вернуть их, если только буду в состоянии: и получение стипендии намного облегчает эту задачу. Я собиралась посвятить остаток моей жизни уплачиванию долгов, но теперь мне придется потратить на это только половину ее остатка.
Надеюсь, вы поймете мое положение и не будете сердиться. Ежемесячные карманные деньги я буду по-прежнему принимать с огромной благодарностью. Без них не обойтись: нельзя же ударить лицом в грязь перед Джулией! Хотелось бы, чтобы она была воспитана в более скромных вкусах или чтобы она не жила со мной в одной комнате.
Это не совсем «то» письмо: я собиралась написать вам много, но я подшила четыре оконных занавески и три портьеры (хорошо, что вы не можете видеть длину стежков), и вычистила бронзовый письменный прибор зубным порошком (очень трудная работа), и нарезала проволоки для картин маникюрными ножницами, и распаковала четыре ящика книг, и разобрала два сундука платьев (кажется невероятным, что у Джеруши Аббот два сундука платьев, но это так!), и в промежутках приветствовала пятьдесят дорогих подруг.