Длинные руки нейтралитета

Иванов Михаил

– Да неужто сильнее вдаряют, чем те, прежние?

– Вот те крест! И добавь еще: осколки чугунные от новых гранат бывают. Врать не буду: сам не видел, но разлетаться должны далеко, так что ты уж с казаками поостерегись.

– Хочешь сказать, в ложбинку или там овражек схорониться?

– Во всяком случае, старайся во весь рост не стоять. Сам знаешь: ведь эту винтовочку хоть и лежа перезарядить можно.

– Уж это все сумеют, каждый ружьишко новое попробовал сурьезно.

–

И вот что подумал, Тихон Андропыч. Ты уж прости, но... на войне, сам знаешь, всяко бывает... так что на дело пусть только охотники пойдут. А кого и сколько брать - тебе решать.

– Это о чем ты?

– Да новое для наших дело: сухопутные цели все ж. Как бог свят: без привычки мазать начнут. Я мыслю, что гранатами всю сотню не выбьют. Так что вели своим пуль захватить поболее. Мои комендоры будут выцеливать тех, кто не ближе пятисот шагов, а дальше уж вы сами.

– Это я также подумал.

– Не сомневался; а еще предупреди своих, что, мол, сильно взрываться будет. Ну, чтоб народ не растерялся. И коноводам вели подалее расположиться. Короче, сам увидишь. Мои-то, узря, как новые гранаты шарахают, только матерные слова и находили.

– Иди ж ты же ж!

Когда в проект корабля вносятся изменения, да не просто, а в момент почти полной готовности - найдите-ка руководителя, который такое любит! Французский инженер Пьер-Арман Гьейсс не составлял исключения. Но даже он вынужден был признать, что как минимум на сведения, доложенные разведкой, стоит обратить внимание. К тому же на эту тему говорить ему пришлось не с кем-нибудь, а представителем заказчика: вице-адмиралом Арманом-Жозефом Брюа. Именно этому офицеру предстояло вести эскадру в бой. Правда, должен был участвовать также англичанин: вице-адмирал Эдмунд Лайонс, но его в тот момент в Тулоне не было.

Брюа был настроен самым решительным образом:

– Мне очень жаль ваше время, месье Гьейсс, но я не поведу в бой корабли, имеющие на верхней палубе хоть что-то горючее. То, что вы только что прочитали - не пустые фантазии. У нас накопился печальный опыт: бомбы русских обладают зажигательным действием ужасающей силы.

Кораблестроитель аргументировал со всей эрудицией, подключая к ней также эмоции.

– Помилуйте, месье вице-адмирал, разве в нашем доблестном флоте матросы не умеют справляться с пожарами?

– Вы невнимательно читали памятную записку, месье. Эти снаряды взрывами контузят экипаж, и на верхней палубе просто некому тушить огонь. А выбраться наверх с батарейной палубы именно по причине огня невозможно.

– Но вы, в свою очередь, должны понимать, что отсутствие мачт означает не только отсутствие парусного вооружения, но и потерю хода. Четыре узла - это максимум того, что могу обещать, или же надлежит уменьшить количество всех припасов (угля в первую очередь) и установить более мощные котлы и, соответственно, более мощную машину. Разумеется, на театр военных действий эти корабли придется буксировать. Затрата времени на переоборудование трех кораблей составит полгода

– Сколько помню,

месье инженер, их в любом случае придется буксировать, это показывали ваши же расчеты. Но вернемся к материалам. Никакого дощатого палубного настила, бушприт срезать, а дымовую трубу, наоборот, укрепить дополнительно.

Голос инженера прямо-таки сочился ядом:

– На что прикажете поднимать флажные сигналы, месье вице-адмирал? И куда ставить сигнальщиков? Ведь марсов не будет.

Руководитель проекта из мелочной злобности выделил голосом слово 'вице'. Брюа не выказал на это никакой мимической реакции, но заимел на душе некоторое хамство, выразившееся в реплике:

– Надеюсь, месье инженера не затруднит спроектировать и сделать металлические мачты? Так и быть, я облегчу задачу. Они должны быть ниже обычных: не более пяти туазов... имею в виду, не более десяти метров, - уточнил вице-адмирал, - и с 'вороньим гнездом' для сигнальщиков. Тогда обойдемся без вантов, которые, между прочим, тоже хорошо горят. Чтобы не быть голословным: вот вам список требований, месье Гьейсс. Жду извещения о дате сдаточных испытаний.

Кораблестроитель на это лишь раздраженно мотнул головой.

До рассвета оставался час. Даже по этой причине разглядеть группку людей, столпившихся вокруг пустого места, было бы невозможно и за двести шагов. А тут еще погода поспособствовала: густая облачность скрыла почти полную луну.

Работа у Тифора была самая простая: трансформировать два тяжеленных железных бруса в листы толщиной три маэрских дюйма. С хорошим кристаллом эта была работа на полчаса.

Вокруг толпились хорунжий Неболтай, мичман Шёберг и лейтенант Малах. Последний объяснил свое присутствие стремлением увидеть работу гранатомета по наземным целям. Однако винтовку он тоже взял с собой. Мичман же получил приказ от лейтенанта Семакова; тот рассудил, что меткость стрельбы с корабля важна, а того важнее обретение навыка передавать поправки к прицелу. Именно Шёберг должен был командовать батареей гранатометов на Камчатском люнете.

Труд рыжего магистра уже был близок к завершению. Все детали гранатометов помимо щитов лежали на земле, ожидая погрузки, когда в отдалении послышался скрип тележных колес - ездовые явно экономили на мази. Возов было даже не пять, а шесть. А через пяток минут в сумерках показались матросы с 'Морского дракона' и казаки верхами.

Неболтай кивнул с таким удовлетворенным видом, как если бы лично провернул операцию по вытягиванию нужных предметов, посланных через портал. Последовала команда:

– А ну, станичники, рассыпайсь по укрытиям!

К счастью, стрелкам было где прятаться. Через считанные минуты посторонний глаз не увидел бы пластунов даже с пятидесяти шагов.

Шестеро крепких матросов с большими усилиями грузили и вправду тяжеленные щиты на возы. Еще шестеро сравнительно быстро переместили разобранные гранатометы в третий воз. Четвертый уже наполнялся гранатами, когда сигнальщик выкрикнул:

– Красно-синие едут верхами, с норда! Дистанция девять кабельтовых!