Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
Последовал еще один обмен взглядами.
– Кто еще желает высказаться?
На этот раз обсуждение было куда оживленнее. Предлагали, в частности, применять против русского бомбы с укороченными трубками, чтобы те взрывались в воздухе и давали таким образом шанс поразить заведомо тонкую обшивку противника осколками. Предложение одобрили. Прозвучало требование усилить вахты сигнальщиков. И это тоже прошло.
Под конец слово взял адмирал Брюи.
–
Последовала эффектная пауза. Собственно, оратор в ней не нуждался: слушали его и так внимательно. Англичане чуть поморщились: более чем прозрачный намек на техническую отсталость Королевского флота был крайне неприятен.
Фразы вылетали из французского адмирала, как тяжелые снаряды из пушечных жерл:
– В Тулоне строятся три корабля, закованные в стальную броню. Их бортовой обшивке толщиной сто десять миллиметров нипочем ядра. Также у них будет стальная палуба. Ее нельзя разбить или поджечь. Нужно лишь потребовать от наших славных кораблестроителей не оставлять ничего горючего наверху. В частности, представляются излишними мачты и парусное вооружение. Вооружены эти корабли будут бомбическими орудиями Пексана...
И снова английские капитаны позволили себе легкое выражение неудовольствия. Эти артиллерийские системы стояли и на английских кораблях, но создал их французский инженер.
– ...так что предлагаю по окончании постройки этих кораблей запросить их перевод в Черное море. Отмечу, что и для береговых батарей они будут грозным противником.
Гамелен одобрительно кивнул. Идея выглядела стоящей.
Адмирал Дандас с очевидностью испытывал недобрые чувства к выскочке Скотту, но высказать их вслух не стал. Анализ и предложения этого безродного капитана и вправду выглядели толковыми.
Расчет Семакова оправдался: 'Морской дракон' успел проскочить на стоянку незамеченным. Матроса Мягонького отрядили подняться и 'поглядеть, как там оно вокруг'. Острое зрение сигнальщика не помогло: он никого не увидел. В оправдание ему следует заметить, что посторонних и в самом деле не было.
Сигнальщик чуть слышно свистнул в колодец входа. Оттуда быстро поднялся весь экипаж. Матросы, подчиняясь тихому рычанию унтеров, старались шуметь как можно меньше. Они вместе со всеми офицерами направились в Севастополь. Исключением стал командир: он решил навестить дракона в его пещере, рассудив, что рапорт Нахимову может и подождать минут пятнадцать.
В пещере дракон был не один, а в компании с Тифором. Тот нарочно не включал полную мощность светильника, опасаясь демаскировки, но даже при тусклом освещении была заметна озабоченность на лице у рыжего магистра.
После надлежащих приветствий Тифор начал объяснять:
– Владимир Николаевич, мы получили от своих личные письма, а также материалы и указания с просьбой сделать сложный расчет, в котором мне любезно согласился помочь Таррот Гарринович.
– Таррот Гарринович, имеются данные, что эскадра противника сосредоточилась в Балаклавской бухте... где там карта... здесь то есть. Это недалеко, как видите. Будет ли у вас возможность для разведывательных полетов?
Дракон сделал движение гребнем; как и прежде, значение этого жеста осталось темным.
– Думаю, что полеты возможны, Владимир Николаевич. Этой же ночью постараюсь получить для вас сведения.
– Благодарю, Таррот Гарринович. Но постарайтесь соблюдать осторожность. Честь имею, господа!
– Одну минуту, Владимир Николаевич. Мы с коллегой, - тут Тифор учтиво наклонил голову в сторону крылатого, - еще задержимся. Могу ли я попросить вас передать письма нашим товарищам?
– Конечно же. Мне это не составит труда.
Эскадра отстаивалась в Балаклавской бухте. Все меры предосторожности были приняты.
Адмиралы ждали от сухопутных войск победы - и дождались.
Исход сражения на суше был предрешен еще до его начала. Слишком уж велик был перевес союзников: и в численности войск (почти вдвое), и в вооружении. Однако оно прошло не вполне так, как задумывалось в англо-французском штабе.
Потери российской армии оказались меньше, чем могли быть. История вздрагивала, кренилась - и все же шла по проложенному пути.
Глава 3
Мариэла прочитала письмо, адресованное ей лично, и слегка нахмурилась. По кратком размышлении она решительно вышла из дому. Рядом постоянно околачивались местные мальчишки, резонно ожидая, что эти немцы вполне могут нанять кого-то из них за мелким поручением: записку оттащить, к примеру. Именно такой юный трудящийся и подскочил к молодой барыне.
– Чего изволите?
– Где пластуны находятся, знаешь?
– Как не знать! Можем мигом отыскать!
– Так сыщи хорунжего Неболтая и передай ему записку - вот она.
В записке значилось следующее: 'Тихон Андропович, приходи в наш дом. Получены новости по тому делу, что обговаривали. М.'
Медная копейка нырнула в ладонь мелкого порученца.
Прочитав записку, казак вознаградил мальчишку еще одной копейкой, велел вернуться к немецкой барыне и передать на словах, что, дескать, господин хорунжий все сделает, как просят.