Длинные тени
Шрифт:
И ее труды оправдывались — к Шиле Розенвальд за ингредиентами будущих зелий приезжали господа маги из Бёфери, Луаза и Талерина.
Уже тогда, семнадцать лет назад, Клеорну хватило цинизма предположить, что там, где выставлено на продажу триста видов растительного сырья, обязательно найдется еще что-то, официально запрещенное, но потому гораздо более ценное.
(Собственно, это предположение подтвердилось — некоторое время спустя, когда Клеорн проводил обыск места преступления.)
Итак, предположив, что старуха Розенвальд торгует
9
Муравка северная стрельчатолистная — растение, используемое в лекарственных и магических целях. Ареал распространения — Риттландские острова, Буренавия, север Кавладора, Шан-Тяйский хребет. При чрезмерном употреблении возможно формирование наркотической зависимостью.
В один прекрасный весенний день план Клеорна по обнаружению преступных намерений травницы едва не увенчался успехом. Он выбрал время, когда старуха ушла в город, залез к ней в дом и начал искать что-нибудь подозрительное. К сожалению, подозрительного обнаружился воз и маленькая тележка, и, пока Клеорн сражался с «Определителем лекарственных растений северо-восточных провинций Кавладора [10] », ведьма вернулась.
— Выходи, бестолочь, — беззлобно велела она. — И больше в кладовку ко мне не лазай; и так все травы перемял…
10
Издан книгопечатней «Двушерсталь и Сыновья» в год Желтой Лягушки.
Смущенный Клеорн вышел, полыхая ярче закатного солнца.
— Проклясть бы тебя, серолапого, — продолжала Шила, глядя на потупившегося юношу круглым, совиным глазом. — Проклясть бы так, чтоб припекло, чтоб прочувствовал, каково это — когда ни одна сволочь тебе не верит, когда каждая квочка, гордая тем, что белые ручки ни разу в жизни не замарала, тебе в спину плюет… Думает, что она выше тебя, а всех заслуг — повезло родиться под счастливой звездой. Моя-то давно закатилась, — невнятно добавила ведьма.
До Клеорна донесся горький аромат ее дыхания, и он понял — женщина крепко выпила. Шила Розенвальд меж тем достала из шкафа сомнительного вида бутыль, стерла с нее пыль и паутину, зубами выдернула пробку и предложила выпить «по глоточку». Клеорн отказался.
— Ну, как хочешь, — буркнула она. Налила, выпила — и расплылась в блаженной ухмылке. — Ты, дурашка, больше сюда не ходи. Потом придешь… — добавила она загадочно.
—
Травница снова наполнила и опустошила кружку, посмотрела на осадок, помолчала.
— Убьют меня скоро, — вдруг ответила она. Клеорн передумал сбегать и уставился на нее глазами, полными вопросов. — Чую, ходит вокруг меня смертная тень. Придет черный человек и украдет мою душу… Ты его найди, серолапый, — ведьма внезапно схватила его за руку. Приблизилась так, что Клеорн различил самые мелкие морщинки, испещрившие ее лицо, увидел пресловутую бородавку и смертельное, беспроглядное одиночество в глазах. — Ты найди его, а я тебе и с того света поворожу. Я ж понимаю, ты родился таким, не стал бы волкодавом, стал бы оборотнем; ты мне верь, я ведь какая-никакая ведьма, в душах читать умею… Молод ты еще, глуп, думаешь, законы писаны, чтоб исполняться — а они для того выдуманы, чтоб нас, магиков, в узде держать, королей подпитывать…
При желании старухины слова можно было подвести под соответствующий закон, но Клеорн чувствовал — не знал, не понимал, а именно чувствовал, — что Шила говорит о чем-то своем, а вовсе не призывает к свержению существующей власти. Она шептала, а может быть, грезила наяву — поникшая, пьяненькая и жалкая.
Ее убили через три дня. Клеорн со строгим видом отчитывал провинившегося тролля (тот додумался предложить полицейскому краденые подковы), когда услышал в домике Шилы громкий спор. Пронзительный голос пожилой женщины был хорошо различим; она еще и еще раз повторяла, что ее никому запугать, что она и похлеще ворьё видала, и не тычь тут свой ножик, не родился еще тот вор, который посмеет ее запугать, бери, тварь чернокнижная, своё барахло, она о такое дерьмо руки марать не согласна; плати да уматывай, ты, демон…
Клеорн ворвался, снеся дверь с петель, и увидел, как Шила, хватая ртом воздух, медленно оседает на пол. В глубине дома хлопнула створка, и Клеорн бросился следом, успел заметить одетого в черное человека, перепрыгивающего ежевичную ограду… Погоня, прыжок в колючие заросли — и дикое чувство растерянности. Куда пропал убегающий преступник? Склон Малявки просматривается на все стороны света, где же он, где?!
Полицейский бегом вернулся назад — уверенный, что старуху сморил сердечный приступ или какая другая вызванная испугом хворь.
Шила Розенвальд уже не дышала. Ведьма смотрела остановившимся взглядом в потолок, и красное пятно, едва различимое на фоне темной одежды, расплывалось у нее на груди.
Какова вероятность, что преступления, совершенные посредством тождественного оружия, направленные против объединенных неким свойством жертв, совершены одним и тем же человеком? — думал инспектор Клеорн.
Тридцать восемь имен и обстоятельств требовали серьезного и вдумчивого изучения.
Королевский дворец
Легкий морозец украсил оконные стекла паутинкой узоров, но в Морской гостиной, получившей свое название из-за тематики развешенных по стенам картин, было тепло и уютно.
Играли лютня и флейта; под взглядами королевы (снисходительно-умилённым) и придворного алхимика (кислым) принцессы Анна и Дафна изволили заниматься танцами.
— И — один, и два, и три, и восемь, и — один, и два, и три, и восемь, — отсчитывал танцмейстер, господин Фульк. — И поворот, и рука, и плечо, и восемь; и налево, и рука, и плечо, и восемь…