Длинные тени

Туулли Лана Борисовна

— Вот именно! — подтвердила ее сестра.

— И вовсе нас Олбер не ловил! Просто Поддув сказал, что можно съехать по перилам винтовой лестницы с верхнего этажа башни мэтра Фледеграна вниз, до самого выхода, и мы решили проверить, получится или нет!

— Что, и лестницу вы тоже сломали? — рассеянно уточнил Гудеран, переворачивая газетную страницу.

Арден активно замотал головой, отрицая обвинение, за что получил ненавязчивое порицание тетки — Ангелика попросила его вспомнить о приличиях и вести себя чинно и благородно.

Далия с интересом посмотрела на мальчика — тот ел, аппетитно

хрустя и энергично закидывая в себя то одно кушанье, то другое. «Исследователь, значит,» — поставила диагноз алхимичка. — «Интересненько, интересненько…» Потом мэтресса перевела взгляд на другую сторону стола и изучила юных принцесс.

Они были худенькими, большеглазыми и темноволосыми. Старшая, Анна, старалась казаться элегантной — она держалась с некоторой важностью, совершенно взрослым чувством собственного достоинства, которое создавали гладкая прическа, закрытое платье песочного цвета и скромная янтарная подвеска. Впрочем, напускная солидность не мешала ей корчить рожицы, показывать язык братцу и время от времени присоединяться к воспитательным сентенциям родителей язвительным «Вот именно!» Принцесса Дафна, судя по всему, отличалась более импульсивным характером. Она была будто нарисована стремительным росчерком пера — тонкие черты лица, стремительность движений, струящиеся по плечам темные локоны, выразительный взмах ресниц и испытующий, прицеливающийся взгляд, появляющийся время от времени. Заметив, что новая воспитательница пристально смотрит в их сторону, младшая сестра подтолкнула старшую; обе выпрямились, чинно отставили локотки в стороны, поджали губки и захлопали глазами, принимая вид наивный и непринужденный.

«Ах-ах-ах,» — мысленно прокомментировала Далия. — «Помню, помню, как вас понесло „смотреть зверушек“ нынешним летом [2] ! Вы только посмотрите на этих козявок — от горшка два вершка, а туда же, надумали обманывать дипломированного сапиенсолога! Всё с вами понятно…»

Широко улыбаясь, радуясь тому, как легко и быстро раскусила хитрости своих воспитанниц, Далия повернулась, чтобы легким ироническим замечанием оживить застольную беседу со своим соседом. Наткнулась на жесткий, оценивающий взгляд прославленного генерала Громдевура и мигом растеряла весь юмористический задор.

2

См. «Алхимик в Пустыне», глава 7

— Гр- рм, — прочистил тот горло. — Значит, вы и есть наш новый придворный маг? Какими заклинаниями владеете? В которой из школ магии специализируетесь?

— Ну, выражаясь в смысле метафорическом и диалектическо-непротиворечивом…

— В боях участвовали? — не слишком вежливо перебил алхимичку отважный генерал.

— Если провести экспоненту напряженности климата социально-педагогической составляющей процесса нашего славного Университета… — сделала вторую попытку всё объяснить Далия.

Генерал Октавио скривился, будто не овсянку сейчас проглотил, а ложку дегтя, и рявкнул:

— Короче!

— Бывало, — тут же нашла ответ алхимичка. А что? Не соврала ни капельки! Она столько научных диспутов

пережила, что впору заподозрить себя в бессмертии! (в строго академическом смысле слова, конечно же).

Генерал, ветеран многочисленных кампаний, конечно же, не поверил.

— Сера, зола, селитра? — продолжил он выяснять приблизительный уровень знаний и умений попавшегося в поле зрения потенциального новобранца.

— При смешивании в нужных пропорциях позволяют получить порох, — бойко отрапортовала Далия. Даром, что ли, брат ее лучшей подруги — гном, специалист по взрывам и ремонту их последствий?

— Хм-м, — оглушительно выдохнул Громдевур, и мэтресса поспешила уточнить, что у нее есть хороший знакомый, точно знающий рецептуру огненной смеси, и который всегда готов поэкспериментировать насчет взрывчатости прочих веществ. — Свинец, ртуть? — чуть смягчаясь, продолжил допрос генерал.

— Свинец — всячески поддерживаю, — доверительно понизив голос, сообщила Далия. — Хотя искренне понимаю тех, кто хранит верность старой доброй стали. В хорошо заточенном лезвии присутствует, на мой взгляд, некая поэзия, некая виртуозность, которая способна превратить самую обычную поножовщину в своего рода вдохновенную балладу на тему мести. Но Алхимия в моем лице не может себе позволить ретроградство и самонадеянность, а потому скажу честно — свинец я люблю больше. Хороший свинцовый карандаш может сделать многое, — многозначительно пояснила она. — А вот насчет ртути позволю себе не согласиться. Какая-то она, знаете ли, ядовитая…

— Хм-м, — еще более миролюбиво высказался Громдевур. — Что насчет мышьяка?

— Ах, нет, — всполошилась Далия. — Позвольте отсоветовать вам им пользоваться! В Кавладоре, конечно, хорошего некроманта днем с огнем не найти, а вот в Ллойярде или Эль-Джаладе специалисты Магии Смерти даже скидку делают, если родственники желают поспрашивать покойного, не ощущал ли он характерных болей в области желудка непосредственно перед умиранием! Уверяю вас, достоинства сего вещества весьма преувеличены, уж если пользоваться, то каким-нибудь растительным ядом…

— Хм-м, — еще раз хмыкнул Громдевур, совершенно выходя из образа строгого военачальника. Теперь он посмотрел на Далию с некоторой толикой одобрения. — Мне кажется, мы уже встречались…

— Точно так. Летом, в Ильсияре, вы наносили визит мэтру Вигу, которому я, в свою очередь, помогала с экспериментом.

— Ах, мэтр Виг! — вспомнив общего знакомого, Октавио оставил настороженный тон и заговорил с сердечным радушием. — Конечно, помню, помню! Дедок, конечно, трухлявый, но из него не только песок — бывает, и перчик сыпется…

— Дорогой. — Ангелика нервно напомнила мужу о том, что его могут услышать невинные младенцы. Громдевур, ни мало не смущаясь, громко объявил о том, что мэтр Виг — не только старейший, но и умнейший волшебник Кавладора, и начал рассказывать о магических монстрах, им выращенных.

Принц Арден слушал с таким восхищением, так искренне и живо интересовался, из чего мэтр Виг сотворил грифона, а как он вызывал исполинского Змея, и может ли волшебник вырастить джорта — полуящера-полугоргулью, прославившегося во время летних гонок по Пустыне, что Далии стало не по себе.