Для смерти день не выбирают

Керник Саймон

Билл снова потянулся к крючку с явным намерением спустить на меня Принца.

Уже заваливаясь на дверь, я инстинктивно вскинул руку и потянул за спусковой крючок. Вышло это случайно или нет, не знаю, но в результате случилось то, что случилось. Пистолет пшикнул, и пуля попала Биллу в голову. По крайней мере так мне показалось в первое мгновение. Противник вскрикнул, отшатнулся, споткнулся об овчарку и шлепнулся на задницу, схватившись обеими руками за голову.

— Я ранен! — взвыл он. Между пальцами и впрямь сочилась кровь. Принц со злобным рычанием прыгнул на него. — Помогите!

Коллега

Билла обернулся, и я, воспользовавшись замешательством, вырвал руку из его цепких пальцев и для убедительности ввинтил ему в щеку глушитель.

— Боже, — прошептал он. Я врезал ему коленом, оттолкнул к столу и повернулся к Биллу. Он все еще скулил, тогда как Принц с внушающим опасение энтузиазмом слизывал с его пальцев кровь.

— Ты меня подстрелил, — прохрипел Билл голосом человека, жить которому осталось несколько секунд.

— И попал в ухо, — ответил я. — Да и то случайно. Хочешь кого-то винить, вини своего дружка. А теперь поднимись и надень на пса намордник. Большего от тебя не требовалось.

Он остался на месте, и только после того, как я пообещал отстрелить второе ухо, поднялся и довел дело до конца. Кровь продолжала течь, но ухо практически не пострадало. По крайней мере ему повезло в этом отношении больше, чем Джеми Делли.

Я приказал лысому выдвинуть ящики стола и обнаружил во втором пару пластмассовых наручников. Потом посадил обоих в угол, рядом с овчаркой, приковал друг к другу наручниками и забрал ключ. Они клятвенно заверяли меня, что будут сидеть тихо и смирно, но верить им на слово не было никаких оснований. После недолгих поисков я обнаружил в другом ящике моток веревки и ножницы и связал приятелей спиной к спине, завершив операцию двойным рифовым узлом. Чтобы распутать его, не обязательно быть Гудини, но на это требовалось какое-то время, и я не собирался задерживаться в доме надолго.

— Нужно вызывать «скорую», — сказал Билл, когда я выпрямился. — У меня большая кровопотеря. Мне что-то нехорошо.

Никакой большой кровопотери не было. Пуля лишь задела мочку уха, но мне стало жаль этих бедолаг. Я нашел чистое полотенце, смочил в раковине и обвязал Биллу голову. Потом пошарил у него в карманах, вынул связку ключей и спросил, какой открывает входную дверь.

— Не знаю, — мрачно ответил он. — Хозяин не сказал. И это чертово полотенце слишком холодное. Вода протекает мне за шиворот.

Я выпрямился.

— Напомни, чтобы я не обращался в вашу фирму.

Он попытался еще что-то сказать, но я уже не слушал.

— Будете сидеть тихо, вызову «скорую» как только закончу. Поднимете шум — останетесь так на всю ночь.

Выйдя из сторожки, я запер дверь на ключ и осторожно, держась поближе к кустам, направился к дому.

Глава 43

С тыла к особняку подступала вторая лужайка, размером не уступавшая первой да еще с бассейном в дальнем конце. За окнами горел свет, но шторы были сдвинуты, и заглянуть внутрь не удалось. Я остановился у одного из окон, прислушался и разобрал приглушенные голоса. Значит, они здесь. Я посмотрел на часы — девять двадцать пять.

Сбоку к особняку примыкала большая оранжерея с высокими окнами, но все

были закрыты. Я прошел к двери и достал из кармана ключи. Четвертый вошел в замочную скважину как по маслу, легко повернулся и открыл замок. Переступив порог, я осторожно прикрыл за собой дверь и достал из кармана «беретту» и глушитель. Света из других комнат вполне хватало, чтобы сориентироваться и не наткнуться на что-нибудь. По обе стороны от прохода расположились две длинные софы, на кофейном столике красного дерева лежали несколько журналов. Я заметил «Кантри лайф» и «Гуд хаускипинг», а также папку с финансовой отчетностью «Тадеуш холдингс». Ничего особенного. Как и многие другие педофилы, Эрик Тадеуш наверняка был хорошим актером.

Дверь, соединяющая оранжерею с остальным домом, была открыта, и я вышел в обитый деревянными панелями холл, украшенный красочными акварелями с сельскими пейзажами, Голоса, звучавшие теперь громче и яснее, доносились из глубины особняка, и я, не желая поднимать шум раньше времени, осторожно продвинулся по натертым до блеска половицам к следующей двери.

Она вела в светлую кухню с черными гранитными столешницами, соседствовавшую то ли с гостиной, то ли со столовой, где звенели бокалы и разговаривали люди, которых я пришел убить.

— Открою еще бутылку, — сказал мужчина. Секундой позже по полу скрипнули ножки стула — он поднялся из-за стола.

Я не стал прятаться.

Эрик Тадеуш, мужчина более крупный, чем мне представлялось, в плотных брюках из твида и хлопчатобумажной рубашке, вошел в кухню с пустой бутылкой из-под вина. На ногах у него были потертые кожаные тапочки. Увидев меня, он остановился от неожиданности и открыл рот, но тут я выстрелил ему в левую ногу, взяв на шесть дюймов выше колена. Нога подломилась, бутылка выскользнула из пальцев и разбилась вдребезги о терракотовую плитку, а сам Тадеуш неловко завалился набок, ударившись головой о дверной косяк. Я переступил через него и прошел в роскошно обставленную столовую, оставив хозяина особняка стонать от боли и зажимать кровоточащую рану.

— Привет, Эмма. — Я поднял пистолет так, чтобы дуло смотрело ей в лоб.

Она сидела на дальней стороне стола, держа в руке бокал с остатками белого вина. Огненно-золотистые волосы были собраны в хвостик, тонкое лицо под ними в одно мгновение превратилось в маску ужаса.

— Деннис, пожалуйста, я все объясню. — Она поставила бокал на стол, и из глаз брызнули слезы. — Он заставил меня приехать сюда. Он…

— Конечно, он, кто же еще. Тебе, похоже, пришлось многое вынести. — Не опуская пистолет, я подошел к столу. — Ты хотя бы представляешь, что сделал этот человек? Представляешь, на какие страдания обрекал других?

— Ты не понимаешь… — Эмма умоляюще смотрела на меня сквозь слезы.

Надо признать, актриса из нее вышла бы отменная. В какой-то момент я и сам засомневался насчет ее роли во всем этом. Хотя и знал — душа ее черна как грех.

— Слава Богу, ты здесь, — продолжала она. — Мои родители у него в заложниках. Уже несколько дней. Он пригрозил, что убьет их, если я не сделаю все так, как ему нужно.

Эмма поднялась. На ней было белое платье без рукавов, в котором она казалась еще моложе.