Для тебя я Ведьма!

Вечер Ляна

— Отойди! — за его спиной возник Ромео. — О, печати, Гвидиче… — через секунду я уже глотала какую-то гадость из бутылочки. — Сейчас станет легче, сейчас, — бормотал лекарь, а у самого руки ходуном.

— Великий… Брат… — наверное, я позеленела. Меня чуть не вывернуло от отвратительного лекарства, но мир перестал водить хоровод, а лицо больше не жгло.

— Тебе лучше? — синьор Ландольфи поднёс к моему рту следующую склянку.

— О… да, — безвкусная жидкость помогла унять тошнотворные позывы.

— Выметайся,

Ландольфи! — «благодарность» за спасение меня вырвалась из Сальваторе яростным рыком. — Убери от неё руки и выметайся! У тебя десятки пострадавших на улице, мы здесь сами справимся, — вытолкав Рома из дилижанса, он опустился передо мной на колени. — Куколка, как это прекратить?

Вместо ответа я удивлённо таращила глаза на любимого командира. В голове всё ещё гудело, а его выходка не способствовала восстановлению душевного равновесия. Отмахнувшись от личного, выдохнула и попыталась собрать мысли в кучку.

— Повторяй за мной, Торе. Sylvan Vilik, usmeri eius filia…

***

В ушах болью пульсировали последние строчки заклинания, а в носу свербело от приторно-травяного запаха. Не выдержав пытки щекоткой, я чихнула: ощущение, что мне разорвало голову, казалось очень реалистичным. Обхватив бедняжку руками, я тихо застонала.

— Амэно, ты слышишь меня? — Мими бесцеремонно схватила меня за плечи и хорошенько тряхнула.

В голове глухо брякнуло, я разомкнула веки, и глаза укусил поток яркого света. О, святейшие печати и Великий Брат вместе взятые! Нельзя так издеваться над живым человеком…

— Слышу, — отпихнула синьорину Эспозито.

— Я тоже рада тебя видеть, — фурия скорчила надменную рожицу.

Место, в котором мне пришлось очнуться, совершенно не напоминало салон нашего «Малыша». Здесь было не так чисто, как в госпитале Польнео, и за стеной не вопила жертва Кровавой Тины, но это определённо была больница. На прикроватном столике целый набор микстур, порошков и какие-то страшные металлические инструменты. Они что, пытали меня?

— Что за место такое? — я присела на кровати.

— Больница Илиси, — Мими устроилась рядом. — Ты провалялась в бреду целую неделю. Только сегодня ночью удалось сбить жар.

— Ничего себе, — ощупала лицо и, не найдя оспин, с облегчением выдохнула. — Думала, лекарства помогли от Проклятой чумы.

— Так и было, — наблюдательница кивнула. — Причина твоего недуга в другом. Я не лекарь, но со слов синьора Ландольфи поняла, что тебя подкосила магия в сочетании с настойкой Ши. Ты читала заклинание, а командир повторял за тобой и…

— О, Сильван! — схватила Мими за руку. — Берта…

— Всё в порядке. Заклинание разрушило чары, и Сальваторе удалось застрелить её.

— А святейший?

— Стоило так переживать, — фыркнула Эспозито. — Этот старикашка

не сунулся бы на карнавал в Илиси без доброй сотни святейших печатей за пазухой, и вообще Великий Брат хранит своего жреца… Знаешь, Ромео настоящий герой, — она закатила глаза и мечтательно улыбнулась. — Он превосходно организовал лечение в городе, где полтора лекаря, и те не знают, что делать с Проклятой чумой. Все пострадавшие горожане остались живы.

— Надеюсь, вы с Ромом успели объясниться?

— Успели, — синьорина фурия поджала аккуратные губки. — У нас с синьором Ландольфи ничего не выйдет.

— Это почему? — в голову снова ударила боль. — Он мне сам сказал, что влюблён.

— Влюблён, но я к этому отношения не имею, — фурия старательно держала лицо и голос. — Амэ, послушай, — она положила кукольную ручку мне на плечо, — ты очнулась, а значит, я могу уезжать.

— Как это уезжать? — моментально забыла о головной боли.

— Возвращаюсь в Польнео, — Мими опустила реснички. — Кодекс Ловчих составлен, я могу быть свободна.

— Погоди-погоди, — зажмурилась. Слова Эспозито казались злой шуткой. — У тебя же метка бездны.

— Ёе больше нет, — наблюдательница достала из кармана небольшую баночку.

В такой синьор Ландольфи держал мазь, которая избавила нас с Сальваторе от отметин после заклинания Эммы. Простое решение сложных проблем — этим наш лекарь владеет в совершенстве, но, кажется, он забыл о недоверии.

— Неужели Торе и Ромео не опасаются, что, вернувшись в Польнео, ты раскроешь наши тайны?

— Командир — внимательный человек. Думаю, сыграло роль твоё доброе отношение ко мне, а синьор Ландольфи уверен, что обещанное им место судьи для меня важнее остального, — синьорина фурия глубоко вздохнула и, кажется, сдержала слёзы. — Мне пора, Амэно.

У Мими всё оказалось наготове — небольшой саквояж, тёплое пальто и шляпка. Наблюдательница явно не собиралась возвращаться в съёмный дом, прихватила вещи с собой. Их здорово поубавилось — я вспомнила, как возничий таскал её многочисленные тюки в наш дилижанс, когда мы собирались в дорогу у особняка Ромео. Воистину — чем больше мы понимаем, тем «легче» становится жизнь.

— Чуть не забыла, — Эспозито замерла у двери. — У тебя под подушкой записка с адресом. Она выпала из корсета, когда тебя переодевали.

— Я… — запустила руку под пуховой тайник.

— Не надо оправданий, Амэ. Просто будь осторожна с этим Охотником.

Без лишних прощаний и обещаний встретиться в Польнео, наша карманная фурия покинула больничную палату. Вполне в её духе. Мне оставалось только извлечь из-под подушки записку Пеллегрино и выслушать нравоучения синьорины Совести. Я не выкинула кусочек бумаги, и вопрос «почему?» оставался открытым.