Для тебя я Ведьма!
Шрифт:
— Совершенно верно.
— А где Торе? — в ответ получила недоумение лекаря. — Сальваторе, — поправилась, догадавшись, что нового имени инквизитора друг не знает.
— О, Великий Брат, — заулыбался он, — понял — вы так зовёте Сальваторе. Ещё дома никак не мог понять — кто этот загадочный Торе. Вот я болван! — лекарь хлопнул руками по коленям и сдержанно рассмеялся.
— Мы не слишком далеко друг от друга? — хотела бы поучаствовать в веселье, но сердце беспокойно заколотилось.
— Не переживайте, Амэ, Польнео не так велик… Торе, — он сделал акцент на имени, — сейчас у меня дома. Пусть отдохнёт, завтра
— Что-то ещё произошло?
Ромео не торопился с ответом. Лекарь выглядел разбитым, измученным. Он и без того нетороплив в разговорах, а усталость только прибавила медлительности.
— Небольшое продолжение сегодняшней истории, — мужчина, словно между делом, оттянул мне нижние веки и взялся внимательно что-то там рассматривать. — Всё в порядке. Итак, на чём я остановился?
— Продолжение сегодняшней истории…
— Да, конечно. Дело в том, что Марио уже не раз находился под следствием за жестокие убийства невинных. Несколько раз его судили, но до сегодняшнего дня ему удавалось обходиться штрафами. Везение Охотника прервали вы, синьорина Амэ…
— Ромео, умоляю, переходите к сути дела, — от нетерпения потрепала лекаря за рукав.
— Если коротко, то завтра Марио казнят, а палачом вызвался выступать Сальваторе.
— О, козлоногий…
— Простите?
— Нет-нет! Это вы простите, Ромео, но мне лучше обсудить это с Тором. Когда казнь?
— Завтра после обеда. Сальваторе обещал зайти с утра, так что вы успеете поговорить. Будьте спокойны.
Карие глаза лекаря излучали умиротворение, и я уже почти слышала, как спокойствие мчится по коридору, чтобы нежно поцеловать меня на сон грядущий, но за стеной раздался неистовый женский вопль.
— Великий Брат! — Ромео подскочил на ноги. — Кому пришло в голову разместить её рядом с излеченными?! — полы белого балахона размашисто порхали, пока он нёсся к двери.
Женщина кричала и кричала. Я забралась под одеяло и прижала ладони к ушам — не помогло. Мне захотелось сбежать из госпиталя в одной ночнушке, босой, лишь бы не слышать рвущего душу ора. Даже угли на животе не смогли бы довести меня до такого состояния. Ступни коснулись холодного каменного пола, неуклюже переваливаясь из-за ветоши на ногах, я шлёпала к выходу. В коридоре горели факелы, отдавая чёрную сажу каменной кладке стен и потолка. Из других комнат высунулось несколько любопытных пациентов святейшего госпиталя. Обменявшись взглядами с синьорой преклонных лет, переступила порог и отправилась к соседней двери, откуда кричала несчастная.
От увиденного сердце сжалось до размера песчинки. Мне никогда не забыть скелета, обтянутого кожей, с всклокоченными волосами, ввалившимися глазами, что бился на койке. Бедняжка при жизни выглядела хуже Эммы после смерти. Не могла поверить, что это существо — человек. Ромео вливал женщине в рот жидкость из склянки, но её тут же рвало на лекаря и двух помощниц в таких же белых балахонах. Вернее сказать — их одежда когда-то была белой…
— Девочка, не стой тут, — синьора, что смотрела на меня несколько минут назад, потащила за руку подальше от этого ужаса. — Идём-идём.
Ноги заплетались, ветошь поползла к пяткам. Путаясь в тряпках, несколько раз чуть не упала. Спасибо доброй женщине — она завела меня к себе в палату и плотно закрыла дверь.
— Здесь тише, — крики и правда звучали немного глуше, —
— Что с ней? — спохватившись, потянулась к бинтам.
— Порча на смерть. Бедняжка стала жертвой Кровавой Тины.
— Как же это? Я в Польнео совсем недавно, но здесь было так тихо и спокойно…
— Тина бесчинствовала в порту, а он находится в стороне от города. Я сама из портового квартала. Так умело пряталась, дрянь… Поверь, милая, дожив до преклонных лет, не думала, что увижу такое. В госпитале ещё несколько дней назад яблоку негде было упасть. Не хватало кроватей, лекарей, помощниц. Пострадавшим стелили прямо на полу. Синьор Ромео выделил три ящика лекарств из личных запасов. Напрасно — почти все умерли.
— Люди, которых я видела в коридоре — выжившие после встречи с Тиной?
— Именно, — женщина кивнула и подошла к окну. — Нам очень повезло. Неимоверное счастье! — она прислонила морщинистую пятерню к запотевшему стеклу, оставив след. — Обезумевшая ведьма — всегда страшно, а Кровавая Тина — сама бездна.
Прекрасно понимала, о чём говорит синьора, возможно, лучше, чем она сама. Каждая из ведьм боится сойти с ума, ополоуметь, услышать в голове голоса тёмных духов. Мы служим хозяину бездны, он дарует нам колдовскую силу, возможность творить чудеса, наслаждаться полётом на метле, веселиться в компании беспечных сестёр и фавнов на шабашах, но цена такой жизни высока. Платить приходится не каждой из нас, но если бездна выбрала жертву, это означает — конец. Безумие окутывает голову, шёпот духов не умолкает ни на секунду. Хозяин вершит зло руками своих детей, черпая силу из содеянного. Он превращает красивых молодых ведьм в калек. Если чокнутую не прикончит инквизиция, то позже она умрёт сама, в страшных муках.
— Кажется, стихла, — истошные крики бедняжки больше не сотрясали камни в стенах.
— Отмучилась, — женщина подняла руки к потолку. — Последняя из смертельно больных.
— Упокой Великий Брат её душу, — слова сами собой сорвались с губ.
— Да будет молитва услышана, — поддержала синьора. — А ты почему здесь? Что с твоими ногами?
— Зашла поужинать в «Сытый Маттео» и нарвалась на сбрендившего Охотника… Он решил, что я Кровавая Тина.
— Запомни мои слова, девочка — если кто-нибудь не остановит безумие, земли Ханерды утонут в реках крови.
***
Остаток ночи я провела, лёжа в кровати, но так и не сомкнула глаз. С рассветом отыскала Ромео и выпросилась подышать воздухом. Лекарь взял обещание не уходить за ворота госпиталя, выдал мои сапоги и жаловал плащ с собственного плеча. Избавившись от повязок, оглядела ровную кожу без единого шрама — настроение немного улучшилось. Оставалось одеться и выскользнуть из стен, где всё напоминало о ночном кошмаре.
Спустившись по потрескавшимся ступеням, прислушалась к утреннему пению птиц и втянула ноздрями прохладный, влажный воздух. По небу плыли разбитые тучки, солнце понемногу поднималось выше, бросая несмелые лучи на увядшую траву в парке госпиталя. Уселась на скамейку и пожалела, что не осталась на завтрак. Хотя, возможно, не прогадала. Видела, как соседке плюхнули в миску кашу — скорее всего, плохо смолотая недоваренная пшеница. Святейшая инквизиция могла быть щедрее, если бы не тратила столько денег на чепцы для сна.