Для тебя
Шрифт:
— Да, девочка, — прошептал Колт мне на ухо и поцеловал в шею. Его слова вместе с пальцами творили настоящее волшебство.
Совсем скоро я уже ёрзала на его руке, повернув голову и вжимаясь лицом в подушки, чтобы заглушить стоны.
— Дай мне свой рот, Феб, — потребовал Колт, и я не заставила его ждать, тут же повернув шею к нему.
Он приподнялся и поцеловал меня, и этот поцелуй был лучше всех предыдущих, что говорит о многом. Лучше, чем все его поцелуи, лучше, чем все поцелуи, которые были в моей жизни. Самый лучший.
Когда мои бёдра задрожали, Колт оторвался от
— Вот так, давай, — подбодрил он, касаясь моих губ.
— Алек.
— Вот так, малыш.
Я вскинула бёдра, я была уже близко и отчаянно хотела кончить.
— Алек.
Его имя прозвучало как мольба.
— Хочешь мой член?
— Да, — прошептала я. Я чувствовала его, твердый, прижимающийся к моей попе, и я уже знала, как он ощущается, когда проникает глубоко в меня, и желала его больше, чем воздух.
— Подвинься, милая.
Я сделала, как было сказано, а он дал мне то, чего я хотела, и скользнул внутрь. Одной рукой он продолжал ласкать меня между ног, а вторая рука двинулась вверх, к моей челюсти, удерживая за шею. Он двигался, а я задыхалась, приближаясь к оргазму, стремясь к нему изо всех сил.
Охрипший голос Колта подарил мне его.
— Кончи на моём члене, Феб.
И я снова сделала, как он сказал.
Никогда я не испытывала ничего лучше. Он — самое лучшее, что у меня было.
А ведь прошлая ночь была лучшей, я кончила два раза подряд, сильно, долго — неслыханно, невероятно, великолепно.
Но этот раз был ещё лучше, ничего похожего я не испытывала. Потрясающе.
И я понимала: это не просто потому, что всё было здорово, а потому, что со мной Колт.
Я потихоньку отходила от оргазма, подстраиваясь под Колта, который продолжал двигаться. Я провела ладонью вниз по его руке и накрыла его ладонь у меня между ног, переплетя наши пальцы, чувствуя, как он входит и выходит из меня.
— Прекрасное ощущение, — прошептала я, и это была правда.
— Малыш, — прорычал Колт.
Я сжала ладонь поверх его руки.
— Ничего подобного, Алек, никого лучше тебя.
Он вонзился ещё глубже и зарычал мне в волосы, а я ещё сильнее сжала руку.
Он прижался к моей спине, продолжая нежно двигаться, как вчера ночью, слегка выскальзывая, потом возвращаясь, не нарушая наше соединение, даря сладкую, сокровенную ласку.
Мне это нравилось, слишком сильно. Я была права, это прекрасные ощущения.
Какая же я глупая.
— В следующий раз, — сказал Колт мне в волосы удовлетворенным, но странно раздосадованным тоном, — я трахну тебя так, чтобы видеть, как ты кончаешь.
Хотелось бы мне быть умной Фебрари, которая объявила бы, что следующего раза не будет, но вместо этого я осталась глупой Фебрари, которая знала, что следующий раз определённо будет, независимо от того, что стоит на кону, даже если на кону стоит всё.
— Детка, мне надо покормить Уилсона, — прошептала я, хотя Уилсон уже сбежал, и я не слышала его мяуканья, что странно.
Колт сжал меня в объятьях, прежде чем расслабить руки.
— Я ещё посплю. — Он согнулся и поцеловав меня в лопатку. — Разбудишь меня через час?
Это была просьба, так что я сказала:
— Конечно.
Он вышел
Я совершила ошибку, повернувшись и посмотрев на него. Приподнявшись всего на несколько дюймов, он разглядывал моё тело. Не знаю, что он увидел. Я никогда не была особенно скромной, конечно, я не выставляла себя напоказ, но наедине с любовником я не скрывалась.
С Колтом было по-другому. Мне хотелось, чтобы он видел то, что хотел. Мне больше не шестнадцать лет, и даже не двадцать и, чёрт возьми, не тридцать. Ему тоже, но его тело выглядело фантастически, лучше, чем раньше, крупнее, сильнее. Мне хотелось, чтобы он так же думал обо мне, но я не могла быть в этом уверена.
Я бросилась к своей футболке и быстро натянула её. Потом надела трусики и пошла к двери.
— Малыш, иди сюда, — позвал Колт, и я совершила ещё одну ошибку, повернувшись к нему.
Теперь он опирался на локоть. С растрёпанными волосами и нежным выражением на лице.
Ночью я прикасалась к его волосам. Я уже забыла, какие они густые и мягкие на ощупь, достаточно длинные, чтобы пропускать их сквозь пальцы. Я любила волосы Колта, всегда любила.
Глядя в его ласковые глаза, вспоминая прикосновение пальцев к его волосам, все ещё ощущая его внутри себя, чувствуя сладкую боль между ног, я заставила себя подойти к нему.
Поставив колено на кровать, я наклонилась вперёд. Я сделала это, совершенно не задумываясь. Его тихий зов, его вид, воспоминание о том, что мы разделили, — всё это, словно невидимое лассо, притянуло меня к нему.
Он протянул руку, положил ладонь мне на затылок и притянул вниз для поцелуя, нежного касания языков. Потом он оторвался от меня и отодвинулся на дюйм.
— Когда я встану, мне понадобится что-нибудь посущественнее тостов, — сказал он.
— Понятно, — ответила я, решив: если ему нужно что-то посущественнее, он это получит. Я готова приготовить ему множество различных блюд. Я готова ползать на коленях по лесам в поисках трюфелей, уткнувшись носом в землю, если ему так захочется.
Колт усмехнулся и отпустил меня.
И я сбежала из комнаты, стараясь делать вид, что вовсе не бегу.
Через час я вернулась в спальню.
Это был не первый раз, когда я вернулась.
После того как я накормила на удивление тихого Уилсона (который словно не хотел мешать моим родителям, почему-то, к моему ужасу, спавшим на разложенном диване в гостиной), я зашла в спальню.
Колт спал, лёжа на животе, подтянув одно колено и вытянув руку. Он хорошо выглядел во сне, но с другой стороны, он хорошо выглядел всё время, так что я могла бы не удивляться. Но появилось в нём что-то, чего не было раньше, когда мы были моложе и я иногда просыпалась и смотрела, как он спит, напоминая себе все причины, по которым я его любила, прежде чем снова задремать. Теперь казалось странным не видеть его энергии, словно её выключили, потому что она была неотъемлемой его частью. Колт, которого я знала с тех пор, как ему было пять лет, неожиданно стал для меня совсем новым.