Для тебя
Шрифт:
— Я не пропускаю свои процедуры, Фебрари, — сказал папа, и это правда.
— Ты сможешь заняться ими, когда вернёшься, — заметила я, и это тоже правда, хотя я сомневалась, что он согласится, потому что ничто не должно мешать его утреннему расписанию. Даже дочь, которая сильно нуждается в расслабляющей йоге.
— Феб...
— Я привезу твой коврик, — сказал Колт, и я посмотрела на него. Большей части его фриттаты уже не было, и он держал вилку на полпути ко рту и смотрел на моего
Я забыла об этом.
— Разве тебе не надо на работу? — спросила я.
— Это займет не больше пятнадцати минут, — ответил Колт. — Я съезжу, привезу коврик и поеду на работу.
С этим не поспоришь, да я и не хотела. Это было приятно, и мне начинали нравиться мелочи, которые он делал для меня. Я довольно долго сама заботилась о себе, и уже давно никто не делал для меня такого.
— Спасибо, — тихо сказала я и отвела глаза.
— Господи, дорогая, ты превзошла саму себя, — провозгласил папа с набитым ртом.
— Это омлет, папа.
— Чертовски вкусный, Феб.
— Как скажешь, — прошептала я, чувствуя себя неловко. Конечно, именно на такой эффект я и рассчитывала, неважно, по какой причине, но он всё равно смущал меня.
— Почему ты не ешь? — спросил Колт, и я посмотрела на него и перевела взгляд за его спину.
— Я не ем перед занятиями йогой, — сообщила я.
— Много теряешь, малыш, — мягко сказал он, и мои глаза метнулись обратно к нему. Я почувствовала, как тепло охватило разные места на моём теле, и подумала, достаточно ли плотный у меня топ или всем видно, как затвердели мои соски.
Дальше все ели молча. Потом Колт отнёс свою тарелку к раковине. Он повернулся и протянул руку за моей спиной, чтобы взять тост. Он стоял позади меня, и я почувствовала его руку у себя на пояснице.
— Феб, проводи меня до двери, — сказал Колт мне на ухо.
Я прошла следом за ним к обеденному столу, где он остановился, зажав тост в зубах, и надел свою кобуру и куртку, потом прошла за ним к двери.
Он откусил тост и, пока жевал, второй рукой коснулся моей шеи, приподняв мой подбородок большим пальцем.
— Отличное утро, малыш, — прошептал он, и горячая тяжесть у меня в груди и между ног стала ещё горячее. — А значит то, о чём я попрошу, будет неприятно.
— О чёрт, — сказала я.
— Салли сказал, Новаковски хочет, чтобы ты составила ещё один список. За те пятнадцать лет, что путешествовала.
Я вдохнула через нос, выдохнула и кивнула, что оказалось нелегко, учитывая его большой палец у меня под подбородком.
— Им нужно будет знать, где искать этих людей. Поэтому, если ты в курсе хотя бы последнего местонахождения, добавь это в список.
Я
Он вздохнул и продолжил:
— И хорошо бы знать, что они сделали. Тогда федералы могут попытаться установить следующую жертву. Это тоже нужно записать, и постарайся вспомнить поподробнее.
Мне в принципе всё это не нравилось, но последняя часть не понравилась ещё сильнее.
— Дай себе время, займись этим после йоги, — сказал Колт. — Как закончишь, позвони мне. Попроси кого-нибудь занести список в участок, когда придёшь в бар.
Я опять кивнула.
Выражение его лица изменилось, я не поняла, как именно, но, клянусь Богом, он выглядел так, будто гордился мной.
— Я позвоню тебе, когда закажу столик, и скажу тебе время, — сказал он.
Я кивнула ещё раз.
— Тем временем, милая, подозреваю, в твоём мозгу придумается куча разного дерьма.
Он не ошибался.
— Колт...
— Не обращай внимания, — перебил меня он.
Я закрыла глаза и снова открыла их, когда его губы коснулись моих.
Он отстранился на дюйм и тихо сказал:
— Так хорошо.
Тут он тоже не ошибался.
— Обещай мне, что бы ни творилось у тебя в голове, ты останешься со мной. Сегодня вечером мы всё обсудим.
— Колт...
— Не повторяй моё имя, просто пообещай.
Я втянула воздух и на выдохе прошептала:
— Обещаю.
Он отпустил мой подбородок и провёл большим пальцем по щеке.
— Я вернусь с твоим ковриком как можно быстрее.
— Спасибо.
— Пока, малыш.
— Пока.
После этого он отпустил меня, отпер дверь и ушёл.
Я повернулась к родителям, которые, не скрываясь, наблюдали за мной и, скорее всего, за нами с Колтом тоже.
— Не начинайте, — предупредила я.
— Нам нечего сказать, — ответил папа, — ты знаешь, что мы думаем.
Я знала, и это не помогало уменьшить чувство страха, глодавшее меня изнутри. Однако это помогало усилить ощущение счастья, поселившееся в груди.
— Фебрари, — окликнула мама, когда я уставилась в пол по дороге на кухню.
Я подняла голову и посмотрела на неё.
— Мы любим тебя независимо ни от чего, ты же знаешь?
Я сбилась с шага, но выправилась. Потом я сглотнула.
— Я знаю.
— А теперь можно мне последний кусок фриттаты? — спросил папа, глядя на мой кусок, оставленный на сковороде.
— Джек! Это для Феб, — заворчала мама.
— Она может сделать ещё.
— Джек!
Я вошла в кухню, взяла сковородку и наклонила её над папиной тарелкой, чтобы последний кусок фриттаты соскользнул вниз.
— Мы в расчёте за вчерашнюю ночь, — сказала я, закончив.