Для японцев он стал японцем. Апостольский путь святителя Николая (Касаткина)

Скоробогатько Наталия

Он любил свое маленькое – всего пять дворов – сельцо с храмом на холме, с быстрой речкой внизу, с шумными пестрыми ярмарками на зимнего и летнего Егория да на Вознесение, местный престол. Рядом, у Вознесенской церкви, находилось родовое имение ее ктиторов Скрыдловых. С детьми морского офицера Илариона Скрыдлова – Леонтом и Николаем – подросший Ваня водил приятельство, когда все они собирались в родном селе на летние вакации…

Теперь, несколькими днями раньше, после долгого перерыва, Касаткин увиделся с братьями Скрыдловыми в столице: и Леонт, и шестнадцатилетний Николай, будущий адмирал, только что поступивший в Петербурге в Морской кадетский корпус, присутствовали на его иерейской хиротонии.

…Брата Василия Иван, впрочем, нет, теперь уже

иеромонах Николай, в Берёзе не застал: тот после окончания Смоленской семинарии женился, был рукоположен в иерея и остался служить в Смоленске. Дома с отцом и сестрой иеромонах Николай провел всего три дня – надо было спешить дальше. При прощании отец, прослезившись, благословил сына в дальнюю дорогу Смоленской иконой Божией Матери, Одигитрией-Путеводительницей, которую тот свято хранил потом всю жизнь.

Промыслительная встреча

Далее путь молодого иеромонаха лежал через всю бескрайнюю Сибирь на воистину дальний Дальний Восток. Путешествие оказалось долгим и утомительным. Стелившейся перед путником дороге, казалось, никогда не будет конца. Шутка ли – десять тысяч верст преодолеть, большую часть из которых – на лошадях по тряским ухабам сибирских дорог. А он спешил – надо было успеть попасть в Японию до закрытия навигации.

Дорогой молодой миссионер предавался мечтам о неведомой стране с поэтичным названием «Страна восходящего солнца». Она представлялась ему невестой, поджидавшей его с букетом в руках. Воображение рисовало Николаю стекающихся отовсюду слушателей, будущих последователей слова Божия. И ему не терпелось достичь поскорее берегов этой загадочной заморской страны. Каким же молодым и романтичным был он тогда!

После Иркутска пришлось далее спускаться по Амуру до впадения реки в океан. На последний корабль, уходивший в японский портовый город Хакодате, где располагалось российское консульство, он все-таки опоздал. Ему не оставалось ничего другого, как зазимовать в Николаевске, молодом портовом городке на Амуре. Сюда после долгого изнурительного пути он прибыл сильно исхудавшим и полубольным.

Здесь, в Николаевске-на-Амуре, Просмыслом Божиим состоялась его знаменательная встреча с известным миссионером – апостолом русской Америки архиепископом Иннокентием (Вениаминовым) [4] . Святитель Иннокентий принял молодого иеромонаха с отеческой любовью и помог ему устроиться на квартиру в дом флотского штабс-капитана Осипа Макарова, где подрастал будущий знаменитый адмирал Степан Осипович Макаров (1848–1904). Пройдут годы и их, начальника Русской миссии в Японии и прославленного адмирала, будет связывать теплая дружба и общее дело на ниве Божией.

4

Святитель Иннокентий (Вениаминов; 1797–1879) – выдающийся церковный деятель, митрополит Московский и Коломенский, просветитель народов Сибири и Америки. Владыка всегда поддерживал своего младшего собрата, особенно когда возглавил Московскую кафедру и Миссионерское общество. Ныне оба святителя-миссионера одинаково прославлены нашей Церковью как равноапостольные.

По любезному приглашению владыки Иннокентия молодой иеромонах приходил к нему воскресными вечерами, и тот, выставив на стол целый арсенал монашеского угощения: чернослив, изюм, миндаль и прочее, – за вечерним чаем щедро делился с ним своим богатейшим миссионерским опытом. Владыке Иннокентию, просветившему светом Евангелия народы Восточной Сибири и Русской Америки, написавшему «Наставление священнику-миссионеру», было чем поделиться с миссионером-новобранцем. В «Наставлении…», написанном еще в 1841 году, владыка словно обращался специально к отцу Николаю: «Оставить родину и идти в места отдаленные, дикие, лишенные многих удобств жизни, для того чтобы обращать на путь истины людей, еще блуждающих во мраке неведения и просвещать светом Евангелия

еще не видевших сего спасительного света, – есть дело поистине святое, равноапостольное. Блажен, кого изберет Господь и поставит на это служение!».

Беседы святителя Иннокентия стали для иеромонаха Николая настоящей миссионерской школой. За ту памятную зиму, проведенную вместе в глухом заснеженном Николаевске, многоопытный миссионер преподал Николаю множество ценных советов и наставлений. На всю жизнь будущий святитель сохранил в памяти эти беседы-у роки мудрого архипастыря.

Перед расставанием, критически осмотрев скромную рясу отца Николая, заботливый владыка купил отрез черного бархата и ловко скроил ему новую, – чтоб не стыдно было в ней предстать перед японцами. Ведь известно: «по одежке встречают…». При прощании владыка возложил на своего подопечного наперсный бронзовый крест, полученный за участие в Крымской кампании, и благословил на предстоящие труды.

Духовная дружба и переписка между великими подвижниками-миссионерами сохранялась потом до конца жизни святителя Иннокентия.

Спящая «невеста»

Какая бы, кажется, могла быть надежда на торговлю, на введение христианства, на просвещение, когда так глухо заперто здание и ключ потерян?

И.А. Гончаров. «Фрегат “Паллада”»

Лишь спустя год после начала путешествия прибыл наконец иеромонах Николай в Японию, в порт Хакодате, что расположен на ближайшем к дальневосточным границам России острове Хоккайдо, где и предстояло ему начать свое служение. Хакодате оказался небольшим провинциальным городком, скорее напоминавшим большую деревню, с населением около шести тысяч человек. Основные городские постройки тянулись вдоль гористого берега бухты, располагаясь на трех террасах.

Русская колония консульства состояла всего человек из пятнадцати. Консульство размещалось на горе, в живописном районе кипарисовой рощи. Ко времени прибытия отца Николая оно имело уже вполне обжитой вид. За три года, прошедшие с момента появления здесь русских, на территории было возведено двухэтажное здание консульства, больница, церковь, несколько жилых построек. На момент появления в Хакодате иеромонаха Николая консульский дом и русская церковь оказались лучшими зданиями в городе.

В Японии все романтические мечты молодого иеромонаха о миссионерских подвигах разбились о суровую действительность.

«Какое же было мое разочарование, – вспоминал он позже, – когда я по прибытии в Японию встретил совершенно противоположное тому, о чем мечтал! Приехал, смотрю, – моя невеста спит самым прозаическим образом и даже и не думает обо мне».

Да, Япония его совсем не ждала. Проповедь христианства была здесь запрещена законом и каралась смертной казнью. Страна, веками пребывавшая в самоизоляции от всего мира и варившаяся в собственном соку, только лишь несколько лет назад была открыта для иностранцев, которых японцы привыкли считать врагами. Они откровенно натравливали на чужеземцев собак, а мальчишки безнаказанно забрасывали их камнями.

«Японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христиан – как на злодейскую секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи», – вспоминал потом святитель. Действительно, не забыли еще в этой стране древнего установления: «Если бы в Японию явился Сам христианский Бог, то и Ему – голову долой!».

Справедливости ради надо признать, что в таком положении дел были виноваты прежде всего сами «христиане». Дело в том, что когда-то, еще в XVI веке, в Японию вместе с миссионерами-иезуитами хлынули колонизаторы и торговцы, что привело к работорговле и прямому вмешательству европейцев в политику страны. Вот тогда-то японское правительство и издало декрет об изгнании иностранцев и запрете христианства. И вот теперь Япония только-только опасливо приоткрывала дверь, обращенную к Западу, не ожидая, впрочем, от него ничего хорошего.