ДМБ: Большие маневры
Шрифт:
Как ни старался Резина, а одну вешку он все-таки задел. Как и предполагал, черт!
«Комментатор» уже рвал волосы не на собственной голове, а на голове Простакова:
– Вы поглядите, уважаемые зрители, насколько сегодня не везет водителю ефрейтору Резинкину! Несмотря на большое количество болельщиков, собравшихся поддержать его, он не в состоянии в этот прекрасный, солнечный, летний день одарить всех нас победой в престижном ралли. Можно сказать, здесь проходит финал чемпионата России среди военных водителей. Дальше только международные соревнования.
Обосравшись
Витек решил для себя, что по фигу ему, какое время в результате он затратит, но из машины обязательно высунется и посмотрит, как встали колеса на узкие металлические направляющие. Чуть влево, чуть вправо - и Стойлохряков покроет его могилу не цветами, а отборной матерщиной!
Снова Витьку начинать. После отмашки Мудрецкого Резинкин потихонечку подъехал к эстакаде и, как и запланировал, вылез и поглядел на то, как встали колеса.
– Умно, - похвалил Стойлохряков ефрейтора.
Холодец поспешил согласиться:
– Осторожность, она, конечно, в жизни вещь нужная. Без нее как-то можно не слишком командовать - башка-то треснет.
– Вот-вот, - согласился комбат.
– Ну ты погляди, а?
Резинкин, убедившись, что все у него получилось ладно, заехал на эстакаду и, постояв там с секунду, скатился с другой стороны.
Упражнение оказалось выполненным за минуту. Петрушевский, наблюдая за тем, как Резина вылезал из машины, сидя на своем месте, не смеялся и не плакал, он был настолько перепуган предстоящим ему испытанием, что чувствовал, как задница намокает от пота.
Мудрецкий дал старт, и двадцатая понеслась вперед. Подъехав к эстакаде, Петрусь так же хотел притормозить и вылезти поглядеть на то, как у него получилось прицелиться, но машину почему-то сегодня несло выше всяких похвал и, зажмурив глаза, младший сержант влетел на эстакаду и скатился с другой стороны. На все про все у него ушло двадцать секунд.
«Комментатор» подъехал, сидя на Простакове, к прапорщику Евздрихину и стал драть того за волосы, но был отогнан с матюками, после чего ему оставалось возмущаться сущим невезением, свалившимся сегодня на ефрейтора Резинкина.
Пятнадцать секунд преимущества по итогам трех упражнений в гонке, казалось, должны были лишить его всякой возможности выиграть в такой светлый и такой черный день для Резинкина и его друзей. По правилам проведения соревнования никакого отдыха водителям не полагалось - они оба заняли начальные позиции на старте. Теперь двум машинам предстояло прошуровать по танковому полигону три круга, причем трасса изобиловала крутыми поворотами, оставляя возможность для обхода и маневра - комбат постарался лично.
– А не боитесь, Петр Валерьевич, - егозил Холодец, - покалечить технику?
– А, фигня! Ее через полгода списывать. Я ведь не просто так это все устроил, мне нужен один, самый лучший! Давай смотреть.
Мудрецкий запустил обе машины,
Броня под управлением Петрушевского с места ушла намного резвее и сразу же захватила лидерство. Резинкин старался вовсю, но он не мог настигнуть своего противника - двигатели явно работали слабее. Он не понимал в чем дело, а в это время Петрушевский с каждой секундой удалялся от него все дальше и дальше.
После первого круга расстояние между машинами было уже около двадцати метров в пользу Петрушевского, а Резине надо еще отыграть пятнадцать секунд. Он не сможет, не успеет.
«Комментатор» слез с Простакова, достал обрезок стальной трубы, зажал его в руке и начал бить по Лехе со всей силы:
– Ну что же это происходит, дорогие друзья! Наш фаворит в гонке не показывает абсолютно ничего!
– Маленькая ручонка молотила отрезком трубы от досады в живот здоровенному сослуживцу.
– Ну что же это такое, граждане?! Мы не можем позволить опуститься на свою голову такому позору!
После второго круга Петрушевский оторвался от Резины уже на сорок метров. Оставался третий километровый отрезок, но уже ни у кого не возникало сомнения, что младший сержант выиграет, первым придет к финишу и, скорее всего, кроме похвалы от комбата, получит очередное воинское звание.
На третьем круге, лихо преодолев последний поворот, Петрушевский несся к финишу. И, желая показать высокий результат, который в обязательном порядке будет им же запомнен на всю оставшуюся жизнь и о чем он будет рассказывать своим внукам и правнукам, Петрусь заставил двигатель работать до отказа и, финишируя, набрал скорость больше той, что была у него на спидометре обозначена как максимальная.
«Комментатор» утыкал всю башню железным обрубком и кричал в исступлении:
– Вот посмотрите на блестящий финиш победителя, мать его за ногу!
– Да катись он ко всем чертям!
– присоединился Простаков.
Двадцатый несся к финишу на всех парах.
Неожиданно сзади машины взметнулось пламя, Петрушевского невиданное ускорение вдавило в спинку сидения, и БТР за считаные секунды набрал скорость больше ста тридцати километров в час. Затем взревели основные двигатели, и машину понесло. Из глушителей вырывалось пламя длиной в пару метров.
Комбат смотрел на ускорение новой ракеты с колесами, вытаращив глаза. Фрол радостно визжал, как осчастливленный покупкой новой дорогой игрушки ребенок. Двадцатый пронесся мимо финиша и врезался в лесопосадки, продолжая извергать из себя пламя.
Углубившись в рощицу, машина оставляла за собой просеку. Двигатели работали во всю мощь, и, так как глушители были разворочены, над полигоном стоял настоящий рокот стартующей ракеты-носителя типа «Протон».
– Получилось, получилось!!!
– визжал «комментатор», в то время как раздался взрыв, и над лесом взметнулся небольшой такой грибок, похожий на ядерный.