DmC: Рожденные свободными
Шрифт:
*
Даже прохладный ветерок, шедший с пляжа, расположенного на окраине Лимбо-Сити, не мог остудить разгоряченное тело Анны Абернати. Она быстрым и широким шагом шла по улицам, скрываясь в тенях, отбрасываемых соседними домами, широкими тентами придорожных кафе и редкими, тонкими деревьями, листва которых из—за жары заметно поредела.
Анне жутко хотелось пить, но она оттягивала удовольствие, намереваясь опрокинуть пару стаканчиков холодного «Гиннеса» в любимом баре и на некоторое время забыть обо всех проблемах.
Год назад Анна открыла счет в банке, куда время от времени перечисляла некоторую сумму денег. Она надеялась, что ее накопления смогут помочь Солу и Селене в их дальнейшей жизни, да и ей самой было опасно держать у себя прорву денег. Слишком велико было искушение потратить все сбережения на дурь, алкоголь и прочие порочные радости, способные вырвать Анну из этого мира.
Но иногда ей очень, очень хотелось навсегда покинуть Лимбо-Сити. Все чаще она ощущала, каким чуждым ей стал город после развода с мужем. Словно с ее лица сорвали розовые очки, и она увидела, каков мир на самом деле.
Нет, город не перевернулся вверх тормашками, люди не превратились в пришельцев или чудовищ. Но Лимбо-Сити был словно погружен в тяжелый, беспробудный сон. Эмоции людей отдавали фальшью, разговоры ни о чем были пусты и безжизненны. Только дети, с их непосредственностью и любопытством еще могли радоваться жизни. Но и их глаза со временем начинали тускнеть под градом обыденности и скучного благополучия города.
Порой Анне хотелось позволить террористам совершить какой-нибудь глобальный акт, который бы встряхнул город, пробудил бы его ото сна. Но она быстро отметала такие мысли — ведь она оставалась полицейским, который никогда и никому не должен позволить нарушить спокойствие и благополучие граждан Лимбо-Сити.
Черт бы побрал все это.
На перекрестке Анна дождалась зеленого сигнала светофора и, пересекая улицу, нырнула в душную тень высокого и длинного дома, украшенного гротескными барельефами в виде тучных ангелочков, держащих в своих полных ручках огромные гроздья винограда.
«Безвкусица», — подумала женщина, подходя к небольшой нише в глубине дома. Ей повезло — ни один здравомыслящий человек не стал выходить в припекающий полдень на улицу, чтобы совершить необходимые операции с банкоматом. Не придется мучиться в ожидании своей очереди.
Анна быстро вставила карточку в узкую щель банкомата Сильвер Сакс. Позади нее раздалось жужжание, и женщина рефлекторно обернулась. Ничего особенного — камера ССTV, прикрепленная к дому напротив, повернула свое черное око объектива в сторону Анны. Та вздохнула и отвернулась обратно к банкомату, набирая пин-код.
Анне не нравились эти камеры. Когда-то давно, лениво щелкая каналы, она наткнулась на странную передачу. Экран телевизора показывал гигантский особняк, расположенный, судя по всему, где-то на окраине города, в лесном районе. В особняке жила кучка молодых людей, которые просто… жили. Да, именно так — они спали, ели, ходили в туалет, ссорились и трахались под наблюдением десятков камер, расположенных по всему особняку.
Понаблюдав сие действо минуты две, Анна с отвращением выключила телевизор. Позже Эйб ей объяснил, что это шоу достаточно популярно среди молодежи, и его в прямом эфире
— Как можно смотреть это дерьмо? — недоумевала Анна, когда они ужинали. Дети уже спали, и женщина могла свободно сказать пару ласковых.
Эйб, меланхолично разделывавший индейку, пожал плечами:
— Кто знает. Людям нравится смотреть на то, как другие получают удовольствие, или наоборот, испытывают боль. Ты не замечала, сколько порой посторонних возникает на местах преступлений?
— Можешь об этом не говорить, я в курсе.
— Они считают, что это просто чувство любопытства… — рассуждал ее муж, увлеченно размахивая ножом. — Но я вижу в глазах некоторых голод. Жажду. Непреодолимое желание проникнуть в чужие тайны, покопаться в них, выуживая самые сочные детали, пожевать и выплюнуть. Некоторые люди могут быть подобны животным в этом плане.
Тогда Анна промолчала, мысленно согласившись с Эйбом. Она и сама частенько наблюдала так называемых «энергетических вампиров», ввязывающихся в любой скандал просто со скуки или с целью насладиться криками других людей. Она не могла понять, какое удовольствие можно найти в слезах беременной девушки, на которую довольно грубо кричит пожилая женщина, голосу которой могла бы позавидовать Иерихонская труба, а характеру — сам Сатана.
Банкомат тихо пискнул, требуя дальнейших указаний. Анна выбрала прием наличных и, быстро оглядевшись, просунула в щель банкомата несколько сотенных банкнот. Остальное она положит в следующий раз.
Банкомат выплюнул чек. Женщина автоматически схватила его и спрятала в карман, где ютились еще несколько десятков подобных квитанций. Вытащив карточку, она спрятала ее в карман брюк и быстрым шагом направилась прочь от банкомата.
Теперь можно было расслабиться.
*
Если пройти на Эмпирей-стрит и спросить, где находится бар «Дионис», то вам мало кто ответит по той причине, что место это не так уж популярно, невзирая на громкое название. Да и найти его туристу было бы более чем сложно.
Чтобы войти в этот бар, человеку необходимо было пройти несколько ярдов по Эмпирей-стрит в сторону главной городской площади, свернуть налево под арку и войти в скрипучую дверь с вывеской «Ремонт обуви и изготовление ключей». На самом деле, за этой дверью таился небольшой табачный ларек, по одной из стен которого спускалась небольшая лестница, ведущая во внутренний дворик. Только там, войдя во двор-колодец, можно было отыскать очередную скрипучую обшарпанную дверь, расположенную неподалеку от выхода в ларек.
Пусть вход в «Дионис» не внушал уважения, но стоило зайти внутрь, как мнение посетителя мгновенно менялось. Темно-коричневые стены, покрытые неровными зеркалами, несколько вентиляторов под потолком, поскрипывающий пол и негромкая музыка, раздававшаяся со стороны стойки бара, успокаивали расшатанные напряженным рабочим днем нервы, предлагали присесть в любом удобном уголке и сделать заказ.
Анна не стала себя утруждать поисками уютного угла, где можно было бы посидеть в относительной тишине и спокойствии. Сразу от входа она подошла к лакированной барной стойке, с легким ворчанием опустилась на высокую барную табуретку, облокотилась на светло-коричневую гладкую поверхность из дерева и крикнула: