Дмитрий Донской 2
Шрифт:
– Мне кажется, я не ясно выразился, - тихо произнес Дмитрий, а потом буквально заревел.
– Встали и поклонились Беатрис!
Вполне возможно, что высокородные аристократы и попытались возмущаться, но легионеры, охранявшие переговоры, очень недвусмысленно взвели курки своих карабинов. После чего последовало весьма энергичное излияние верноподданнических чувств в адрес вдовы Альбрехта.
– Как я мыслю дальнейшую судьбу Австрии… - произнес Дмитрий и, взяв паузу, встал из-за стола и подошел к окну. – Первое. Вы все, включая наследника престола, принимаете православие.
–
– Любой, кто откажется – будет убит на месте, а его имущество будет конфисковано в пользу казны. Должности и титулы после принятия православия будут подтверждены, при отказе – поражение в оных. Есть еще вопросы? – Спросил Дмитрий, обведя ледяным взглядом зал, полный озадаченных людей.
– Отлично. Напоминаю, принятие православия освобождает от любых форм рабства и долговых обязательств. Подумайте хорошенько. Только здесь и сейчас все искренне верующие католики имеют шансы стать блаженными мучениками, пострадавшими за свою веру. Когда еще у вас будет такая возможность?
После чего прошелся, выдерживая паузу и очень внимательно вглядываясь в глаза.
– Ну что же, продолжим. После того, как сын этой уважаемой женщины примет православие, он обвенчается с моей внучкой – Анастасией. Принесет мне вассальную клятву и будет коронован как царь Австрии. Разумеется, новое царство выйдет из состава Священной Римской Империи, как и новообразованное Ломбардское царство.
– Ломбардское? – Удивленно переспросил кто-то из зала.
– А вы еще не знаете? Я даровал своему верному вассалу Людовику Висконти титул царя Ломбардии.
– А Рим?
– А что Рим? – Пожал плечами Дмитрий. – Три Папы – явный признак глубокого кризиса католичества. Я же желаю возродить единство христианской веры. Святую землю я отбил, очистив ее от скверны иноверцев. Впереди освобождение тучных земель Северной Африки, Малой Азии и Аравии. А возможно и более далеких пределов. Без единства и монолитности христиан это сделать будет затруднительно. Думаю, никому из вас не нужно рассказывать о том, насколько вкусными будут эти новые владения, нуждающиеся в заботливых хозяевах.
– Но разногласия… - развел руками один из епископов.
– Все эти разногласие – дел мирское. Всевышнему, я убежден, нет никакого дела до того, кто и как справляет ритуалы. Главное – верить искренне и дела добрые делать. А что может лучше и добрее, чем перестать ругаться промеж собой из-за всяких мелочей? Я мыслю – справляйте ритуалы как хотите. Это личные дела каждого епископства. Мало того – само Святое писание надобно переводить с латыни на местные языки, дабы каждый пастух его мог услышать и понять….
– Но кто это будет решать?
– Собор, - не задумываясь, ответил Император. – Я считаю, что один человек не вправе решать такие сложные вопросы. Посему, возвращаясь к старым традициям, существовавшим еще до раскола, все разногласия должно решать только через дискуссию на Соборе…..
Пообщались.
Дмитрий наглел и заносился. Скажи ему еще пятнадцать лет назад, что он будет здесь в Вене строить
Он не раз задумывался о будущем.
В той реальности, которая складывалась сама собой, нарождающаяся Россия совершила одну очень важную геополитическую ошибку. Она решила пойти на поводу у греческих богословов и сохранить православие. Результатом этого поступка стала начало тяжелой многовековой идеологической борьбы между Востоком и Западом Европы. Потом на этом фундаменте возводили еще не единожды много всякой ереси. И речь совсем не шла о том, кто хороший, а кто плохой. Просто на каком-то этапе развития православный мир скукожился как шагреневая кожа, сдулся и сдал по всем фронтам. Конечно, сначала в Москве, а потом и в Санкт-Петербурге грезили возрождением Великого Востока. Но… мечты мечтами, а дела делами. Так исторически сложилось, что у католического мира было намного больше ресурсов, возможностей и перспектив, в том числе и у католических раскольников - протестантов.
У Дмитрия было фундаментальное техническое, экономическое, организационное, а значит и техническое преимущество перед своим прототипом. Тем Дмитрием Донским, который появился бы, не вселись он в это тело. А значит, он перекраивать этот мир так, как считал нужным.
Что он делал?
Он делал единое идеологическое пространство, в данном случае православное, расширяя его на сопредельные и не очень государства. Причем нагло, решительно и довольно упорно, создавая возрожденный Православный мир. На текущий момент в него входило десять государств. Российская Империя и три ассоциированные державы: Сербское и Ломбардское царства, а также царство Иерусалима, Кипра и Армении. Особняком стояли только Болгария, Валахия и Молдавия.
То есть, уже на данный момент выходил довольно серьезный конгломерат. Почему же он должен останавливаться именно сейчас? Вот еще! С чего такая щедрость? Гуманизм и человеколюбие? Право на выбор и самоопределение?
Дмитрий вновь внимательно осмотрел зал с людьми, вглядываясь в глаза присутствующих. Хищники. Испуганные, смущенные и подавленные, но от того не менее опасные хищники. Дай им только повод – сожрут живьем, и не подавятся.
Вперед и только вперед!
Враг будет разбит, избит и жестко обнесен до нитки! Ибо наше дело правое!
А еще требовалось отнять корону Карла Великого, Имперский крест и Имперский меч. Ибо нефиг! Впрочем, на последнее никто особенно и не сопротивлялся. Ведь по всему выходило, что обретая статус сюзерена Австрии, Дмитрий получал положение, аналогичное тому, который имел Император Священной Римской Империи. То есть, они и должны были перейти к нему по праву наследования.
Переговоры закончились.
Документы подписаны.
Дмитрий покидал вполне гостеприимный город. И жалел лишь об одном – о Беатрис. Несмотря на некоторое раздражение, всплывшее поначалу, постель сгладила много шероховатостей в отношениях. И у них даже сложились неплохие отношения. Не любовь, конечно же. Но практически приятельство. Жаль только началось все так по-дурацки. После той выходки он уже не мог взять ее в жены.