Днем и ночью хорошая погода (сборник)
Шрифт:
Венцеслав: Ну и что же ты сделал? Вы пожали друг другу руки? А потом выпили вместе, как это обычно делается?
Фридрих:Если бы! Он был в ярости! Совершенно вне себя! Хотя, надо признать, он здорово меня рассмешил! Представляешь, каково мне было сохранять холодность, стараясь при этом не расхохотаться? Я сказал ему: «Сударь, я глубоко опечален, что мне пришлось стать для вас иллюстрацией к известной поговорке “Кто место свое покидает, тот его теряет!”» Он так и остолбенел. Стал вызывать меня на дуэль. Это в наше-то время, в Вене — представляешь?!
Венцеслав: И к тому же тупость!
Фридрих:И не говори! Ты только представь себе: я в восемь утра стреляюсь из-за женщины, которую едва знаю!
Венцеслав: Так он тебя вызвал? Кто же это такой? Кроме обер-егермейстера, все мужья тут… Ну, я тебе уже говорил…
Фридрих:Я весь разбит. Это не женщина, а какая-то фурия! Так хороша собой и так изголодалась, бедняжка!
Венцеслав: Кто же она?
Фридрих (с достоинством): Ты шутишь? Моя матушка запретила мне…
Венцеслав: Но я же их всех знаю!
Фридрих:Что ты похваляешься? Хвастай сколько угодно, но я не так воспитан…
Венцеслав: Послушай! Ты глупый желторотый птенец, дурачок, впрочем, ты всегда таким был. Вот уже три года, как я служу в Вене. Поверь, я знаю всех здешних женщин. И нет тут никакой похвальбы: я просто всех их знаю!
Фридрих:Об этом не может быть и речи. Так нельзя.
Венцеслав: А соблазнять чужих жен можно? Кто бы говорил!
Фридрих:Не настаивай.
Венцеслав: Ах как ты несносен, мой бедный Фридрих!
Фридрих ложится, гасит свет и начинает говорить.
Фридрих:А что это за обер-егермейстер, о котором ты прожужжал мне все уши? У него что, жена — дурнушка?
Венцеслав (в темноте): Дурнушка? Нет, она просто прелесть. А вот он убивает всех ее любовников — из принципа. Поскольку он лучший егерь при дворе, прекрасный стрелок, да еще и устраивает охоты для эрцгерцога, ему даровано право драться на дуэли! Могу тебе сказать, что нет в Вене мужчины, даже из уланов, который подолгу заглядывался бы на его жену.
Фридрих:Не понимаю…
Венцеслав: Чего ты не понимаешь? Не понимаешь, почему мы оставляем эту прелестницу в покое? Так вот, дорогой мой, если бы ты хоть раз увидел, как тело твоего лучшего друга остывает в залитой кровью траве (или снегу), ты понял бы. Трое моих друзей сложили вот так свои головы.
Фридрих:Но это же запрещено законом!
Венцеслав: И тем не менее я лично видел Николауса фон Вейнберга с пулей в сердце. Вальзо Горовиц получил пулю в голову, а Георг Понятовски…
Фридрих:И король позволяет убивать вот так своих подданных?
Венцеслав: Так я же говорю тебе, что этим ведает эрцгерцог и что обер-егермейстеру дано такое право — драться на дуэли!
Фридрих:Да
Венцеслав (смеясь): А-а-а, вижу, куда ты клонишь! Не беспокойся, мой милый, не беспокойся! Обер-егермейстера здесь нет, в настоящее время он охотится в Пруссии и пробудет там до будущей недели.
Фридрих (упавшим голосом): Как его имя? Как имя его жены?
Венцеслав: А она все же прехорошенькая! Представь себе, в какой-то момент я был даже в нее влюблен. Не настолько, чтобы открыться ей, иначе я с тобой сейчас не говорил бы, но ровно настолько, чтобы страдать от этого. Зовут его Корнелиус фон Бельдт, а ее — Адель. Бедная, прекрасная, недоступная Адель!
Фридрих:Адель!..
Венцеслав: Да, бедняжка Адель, скажу тебе, вот уже несколько лет не ведает радости. Если бы ты только знал…
Фридрих:Адель…
Венцеслав: Да, ее зовут Адель, а что? (Резко садится на постели и зажигает свет.)Фридрих, что происходит? Фридрих, неужели охота в Пруссии уже закончилась? Ты?.. Неужели ты… Неужели вы с ней?.. Неужели он?..
Фридрих:Да.
Венцеслав: Значит, эта распутница Адель тебя… тебя?.. (Вскакивает с постели, бросается к Фридриху и сжимает его в объятиях.)Прощай! Прощай, дорогой друг! Какая досада! Ты был так красив, добр, благороден, богат! Какая жалость! Поверь мне: ты навсегда останешься моим лучшим, моим самым дорогим другом. И я уверен, что, проживи ты дольше, мы оставались бы друзьями до самой смерти! Да-да! Мой дорогой товарищ! Я так доверял тебе, мне было так хорошо с тобой, я…
Фридрих:Да замолчи же ты, прошу тебя, замолчи! Это прошедшее время звучит просто ужасно!
Венцеслав: Бедный мой, да теперь твое будущее спрягается только в прошедшем времени. А что ты хочешь от меня услышать? Ничего теперь не поделаешь.
Фридрих (возмущенно): Но… Но этого не может быть! Я схожу к нему, поговорю, принесу свои извинения, скажу, что все можно уладить, что мы джентльмены, в конце концов!
Венцеслав: Нет, в таких ситуациях Корнелиус не джентльмен. Тут ничего нельзя поделать, ничего.
Фридрих:Ну а почему бы нам не стреляться понарошку? Он может специально промахнуться…
Венцеслав: Нет! Он никогда не промахивается. Теперь никогда. Однажды ради матери одного молодого улана, у которой тот был единственным сыном, он сохранил этому кретину жизнь. А тот… Знаешь, как тот его отблагодарил? Подло выстрелил в него и ранил в ногу. Представляешь?
Фридрих:А потом?
Венцеслав: Ну а потом обер-егермейстер вторым выстрелом убил-таки его, всадив пулю между глаз. Я это к чему? К тому, что теперь — никакой жалости.