Днем с огнем
Шрифт:
— Пойдемте наз-зад, — проговорила Ханна. — Вернемс-ся. К другому тоннелю.
Митин покачал головой. Закатал рукава.
— Идите. Я сам тут подчищу и постараюсь вас догнать.
Куда и как глубоко Женьке следует засунуть это "я сам" объясняли красочно и наперебой. Ханна перестала трястись, перекинулась в лисицу и осуждающе щелкала резцами. Отматерив как следует приятеля, обернулся и Макс. Волчара его оказался сильно крупней чернобурки. Таша достала зажигалку в форме пистолета. Спалить такой никого не получится, но все не с пустыми руками стоять.
С
Почему мы не могли поступить, как просила Ханна, то бишь, развернуться и пойти по другому коридору там, где тоннель разделялся? Потому что Джо узнал одного из упырей. Тот был, со слов Митина, относительно недавно обращен, и еще сохранил вполне узнаваемые человеческие черты. И у Жени были догадки, как такое могло случиться, но нам он их озвучивать отказался. Соль же была в том, что от этого упыря можно было провести связующую ниточку к его, Джонни, семье. Вурдалачьей. И семья могла понести ущерб. Какой — он умолчал, но я так подумал, что не штраф с них в рубликах спишут через налоговую.
"А ты заполнил декларацию о случайно обращенных? Заплати налоги и спи спокойно! Вечным сном…" — это так на меня адреналиновый выброс повлиял. Или я все же слишком сильно побился головой о ступеньки.
Нет тела — нет дела, так что с упырями Джо решил разобраться во избежание.
А вот и знак нам — остановиться и ждать на месте минуту ровно. За поворотом — дрыхнущие кровососущие твари. Их там всего восемь, по паре на каждого, не считая Ташу. Должны осилить. День — не их время.
Во всем тоннеле ароматы были отвратные, но тут вонь, похоже, достигла максимальной концентрации.
Твари не почуют Джо — в нем нет живой, бегущей по венам, крови, нет биения сердца. Он обойдет их, и ударит в тыл после того, как на тварей накинутся оборотни. И перекроет упырям путь к бегству.
Моя же задача была проста, как грабли: держать горящую черту между полем боя и Ташей. И самому быть рядом с Арктикой, прикрывая ее от случайностей. Ташу пытались оставить подальше от бойни, но ровно с тем же успехом, что и попытки отговорить ее от похода в замок. А когда я обратился к Ханне с просьбой не лезть с когтями наголо к упырям, и тоже постоять в сторонке, меня чуть не покусали. Женщины — сложные. А уж финские женщины…
Тут уже ощущалось движение воздуха: выход на поверхность был где-то не слишком далеко. Кислород не выжгу. Если кто из упырей к нам сунется — можно жечь на подходе, ни в чем себе не отказывая. Единственно просили — своих не подпалить.
Два ближних к нам упыря лишились голов, не проснувшись. Я не успел поджечь коридор, а они уже булькали, хлюпали и вскоре сыпались пеплом оземь, точно зола с совка. Из дальней части коридора донесся нечеловеческий визг.
А мигом позже пять тел, как от нажатия кнопки, одновременно взвились в воздух. Двое ринулись к волку, трое облепили Ханну. За стеной бесполезного пламени, в клубке неживой плоти я потерял из виду чернобурую
— Будь здесь! — рявкнул я на Бартош, шагнул к огненной черте, велел уже той. — Не гаснуть. Гореть.
Предполагалось, что вкусная и легкая в добыче кровь — моя и Ташина — привлечет хотя бы кого-то из упырей. Спросонок те если и не рванут в огонь, то отвлекутся, замешкаются. Потеряют драгоценные секунды — и это поможет упокоить недокровососов нашей ударной тройке. Уж те мешкать не станут.
Оттого и пошла с нами Арктика — самая беззащитная, самая хрупкая. Легкая цель для хищника. Приманка.
Увы, не сработало.
Я ринулся к Ханне. Ринулся…
Мой прыжок через пламя еще длился, а Джонни уже выдергивал из клубка упыриных тел что-то… кажется, позвоночный столб. Чернобурая лисица, вывернувшись под телами, смыкала челюсти на чьей-то шее. Два вороха золы разом присыпали ее красивую, подсвеченную пламенем шерстку. Голова третьего упыря отлетала вправо, а влево — туловище, рассыпающееся прямо в полете жирным пеплом.
Я завершил прыжок. Лисица встряхнулась. Волк… не было уже волка, Находько громкими шлепками, напоминающими аплодисменты, отряхивал ладони.
— Кто великолепен? Макс великолепен! — самодовольство на физиономии.
— Ты погаси там, пожалуйста, — обратился ко мне Митин в том же тоне, как и "передай мне соль, будь добр". — И, не в службу, как мы отойдем — выжги тут, что осталось.
— Ага, — ответил я с пересохшей глоткой.
"Что осталось" — это малость золы (или пепла?..) да челюсти. Кажется, верхние, но я не стоматолог. Могу соврать. Что же, теперь к своему резюме, сразу под строкой "огнетушитель" я смело мог добавлять новую строчку — "мусоросжигатель". Все профессии важны, все профессии нужны.
Потом мы вернулись к развилке. После расправы над упырями к Ханне вернулся зов. Почему и как этот зов перебило присутствие немертвых, осталось не выясненным. Больше никаких препятствий и испытаний потайной ход нам не подкинул. А закончился он в… в нигде. Пожалуй, иначе и не сказать.
Только что мы шагали по коридору, перекидываясь малозначимыми фразочками, а вот уже — моя тушка в кромешной темноте шарит руками в поисках стен и сучит ногами в поисках пола. И то, и другое — безрезультатно.
Эта темень не лупила мне по мозгам, не пакостничала, не касалась меня шероховатыми лапками насекомышей.
"Тучеводец отыщет тебя. Согласись!" — сказала мне темнота.
И выплюнула меня в узнаваемый, почерневший от огня кусок коридора. Не одного — с друзьями и коллегами, которые совсем недавно разбирались тут с кровососами, которых я толком и разглядеть-то не успел.
Ханну темень не отпускала дольше других. Я начал волноваться за лисичку. Неусидчивый, не умеющий ждать Находько прошелся по тоннелю, повторяя наш же путь. И сообщил, вернувшись, что больше нет никакой развилки. Больше того, там, где начинался отворот к немертвым засоням, теперь тупик. Залитая бетоном, совершенно гладкая стена. И на простукивание — не слышно никаких пустот за бетоном.