Днепровский вал

Савин Владислав

— Вы что-то имеете против советского строя?

— Нет, гражданин следователь, я совсем не то хотел сказать… А лишь то, что в нашей демократической стране полиция, как правило, более гуманна даже к тем, кто имеет несчастье быть обвиненным…

Стук в дверь. Следователь смотрит раздраженно, затем вдруг меняется в лице, вскакивает и почти бежит к двери — оставив арестованного одного в кабинете! Слышны приглушенные голоса, слов не разобрать. Затем следователь возвращается, и не один.

— Вы?!

Она в ответ лишь повелительно кивает следователю, и

тот поспешно выходит. Капитан русского ГБ, насколько Джеймс разбирался в знаках различия, подчинился этой стерве?! Она молча подходит к столу, но не садится, а просто берет и читает записанные показания. И лишь после соизволила взглянуть на Эрла.

— Вы сказали про наши дела, мистер?

— Пока нет, — усмехнулся Эрл. — Но непременно скажу, если вы мне не поможете.

И тут же пожалел о своих словах. Потому что взгляд стервы стал как у стрелка, готового убить — абсолютно равнодушным.

— Мистер, вы, надеюсь, понимаете, что если я захочу, ваши слова не услышит и не прочтет никто и никогда? И мне было бы незачем сюда являться, достаточно пары слов наедине этому… — И она пренебрежительно взглянула на дверь, куда ушел следователь.

— Так что вы хотите?

— Продолжения нашего сотрудничества.

— Работы на ваше НКВД?

— Идиот! Ты мне пригонишь партию того же, что было, в двойном размере!

Эрл едва не расхохотался. Так все просто? Все действительно одинаково, что Россия, что Штаты. Везде правит выгодный бизнес.

— А если я откажусь? Все же мы оба не без греха.

— Мистер, у нас слишком разное положение. Потому что этот, — снова кивок на дверь, — сделает все, что ему прикажет адмирал. Мой адмирал.

«И здесь все как у нас! — подумал Эрл. — Любовница Самого Главного крутит всеми на базе, делая свой бизнес.

Эта стерва, хоть у нее сержантские погоны, открыто приказывает капитанам и майорам. И те подчиняются — портить свою карьеру дураков нет».

— Мистер, по большому счету, ваша судьба мне безразлична. Я говорю с вами лишь потому, что мы имели общую выгоду. А с вашим преемником еще придется договариваться, а это и время, и деньги. Так порвать ваше дело — или дать ему ход?

— Слушайте, а если я сделаю вам встречное предложение? Вы получите то, что просите. Но после мы продолжим наше сотрудничество на прежних условиях.

— Расценки повышены, мистер. Будете торговаться со мной, сейчас?

— Черт с вами. Сколько?

— Я же сказала — в двойном размере.

— Грабеж!

— Как знаете. Надеюсь, ваш преемник будет сговорчивее.

— Эй, послушайте! Это действительно выходит за пределы суммы, выделенной мне на оперативные расходы! Но я могу ходатайствовать об ее увеличении, если получу… Ну, вы поняли?

— А вы наглец, мистер. Но первая партия, за ваше освобождение, на моих условиях. Добывайте где хотите, ваши проблемы. Ну, а после обговорим.

— Согласен. Когда я выйду отсюда?

— А когда я получу свой товар? Шучу, мистер, выйдете вы хоть сейчас. Но вот уехать из этого города не думайте, пока не рассчитаетесь со мной.

«Надейся! — подумал

Эрл. — Взойти на первое же американское или английское судно, и я свободен как ветер! Вот только заманчиво продолжить игру, эта партия не моя, но матч еще не окончен, посмотрим, кто будет в выигрыше в конце! И, черт побери, чем глубже ты заглотишь крючок… Когда я добуду исчерпывающие сведения и меня отзовут — нет, я не сдам тебя и твоего адмирала русской контрразведке, я позабочусь, чтобы вы вместе делали то, что прикажут в Вашингтоне. За такой успех, помимо выполнения основной миссии, меня еще и повысят, и наградят!»

— Да, мистер, если вы решите сбежать не заплатив, то пожалейте своих соотечественников, которым придется погибать с вами. Нет, мы не нарушаем правил, стрелять по своим союзникам — это дурной тон. Зачем, если возле наших вод ходят немецкие субмарины? И если наш флот на какое-то время ослабит контроль над каким-то районом моря, и информация совершенно случайно утечет немцам, и наша помощь запоздает… Вы меня поняли, мистер? Как говорят у вас, ничего личного, только бизнес.

— Я же сказал, что принимаю ваши условия! Разве у меня есть выбор?

Ну, ничего, стерва, ты мне после за все заплатишь! У вас, у русских, есть поговорка — хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Там же, час спустя

— Стоп запись! Ну, Аня, вы сыграли просто отлично! Вам бы в театр…

— Ой, дядя Саша… Александр Михайлович, я так боялась, что провалю. Сначала боялась, а после разозлилась. Настолько, что этот для меня стал… ну как вошь — взять и раздавить. Что вот мое мне — а ты как хочешь! И сразу легко стало, как в образ вошла. Неужели они все такие?

— Человек человеку волк, кто там у них такое сказал?

— Так ведь это как фашисты. Я высший, а все прочие пыль. Даже если улыбаются и кажутся такими приветливыми — а думают и делают вот так: «я», «мне» — а на всех плевать! Фашисты даже честнее, друзьями не притворяются!

— Так теперь ты поняла, что нас в будущем ждет? Какие к нам придут с «дружбой», предлагая «перестройку»?

— Александр Михайлович, вы не думайте… Я как на себя такое примерила… Это же умереть можно, лишь бы к нам такое не пришло! Они же, выходит, никому не доверяют, от каждого удара ждут, и сами готовы в спину другому нож всадить, если выгодно: «Ничего личного, просто бизнес». Так же жить просто нельзя — или с ума сойти можно!

— Запомни, Аня, это тоже часть нашего дела. Пройти по грязи — и не замараться, с чумой соприкоснуться — и сохранить иммунитет. Ради того, чтобы простые советские люди даже не думали, что такое бывает. Тебе еще с этим мистером Эрлом не раз эту роль играть. Но боже упаси тебя хоть в малом быть такой со своими!

— А этот «бизнес», что мы с этим ведем? И вещи, которые берем от него?

— Ну, вы же в Белоруссии трофеями пользовались? Так это то же самое, не жалованье от врага, а добыча. Будьте красивыми и нарядными, вы заслужили.