Дневная звезда

Петраш Евгений

Эйли проснулась мгновенно, в тот самый момент, когда должна была стремглав залететь внутрь этой черной дыры. Проснулась, мгновенно, словно пружина, сев на кровати и растерянно моргая глазами. Это не чернота, нет, а как раз наоборот – золотистый свет солнца ударил ей в глаза, выйдя из-за горы и заглянув в окно, и от этого она проснулась.

С минуту она пребывала в том самом странном состоянии, когда не до конца еще ясно, что более реально: то, что было тогда или то, что происходит теперь. Но потом Эйли поняла, что тогда, с мостом – это был сон, а теперь, судя по всему, реальность. И мгновенно за этим вспомнилось все, что происходило вчера: разговор, телескоп, господин Смит…

Эйли быстро поднялась с кровати и очень скоро забыла о своем

сне. В этот день она по полному праву поднялась в башню, и Смит очень долго показывал ей солнце. На солнце смотреть оказалось не просто и даже опасно: если смотреть на него долго, то можно ослепнуть, а если в начале не вставить в трубку телескопа специальную пластинку, то ослепнешь мгновенно. Но с Эйли ничего такого не случилось, зато это точно ограничило время ее пребывания у телескопа: Смит постоянно спрашивал, не болят ли у нее глаза, и как только получил утвердительный ответ, сразу же отказался показывать что-либо еще, и Эйли нехотя согласилась, что на сегодня с нее хватит. В тот день она занималась своими обычными весенними делами: подметала дорожки в распускающемся саду, чтобы он выглядел как настоящий императорский сад в самой богатой из столиц; выщипывала на небольшой лужайке траву, оставляя ее только в определенных местах, чтобы к лету там выросла какая-нибудь картина или надпись (на этот раз она решила нарисовать свою башню, из окна которой выглядывают сверкающая труба телескопа, господин Смит, показывающий куда-то вверх пальцем, и она, Эйли, восхищенно смотрящая по его руке). Она делала все это как обычно, только в каком-то ускоренном темпе, сделала все до конца и сама поразилась, как мало времени на это у нее ушло. А потом она пошла спать очень рано и уснула мгновенно, едва успев при этом закрыть глаза.

На следующий день повторилось примерно то же самое, только смотрели они уже не на солнце, а на большую россыпь маленьких звезд, которые господин Смит называл «звездным собранием». Причем большую часть из этих звезд Эйли и не видела на небе, и для нее было большой неожиданностью, когда они вдруг откуда-то появились в окуляре телескопа.

– Они такие маленькие?.. – спросила Эйли у Смита.

– Вовсе нет. Они только очень далеко.

– Да, конечно же… Но неужели они так далеко?

– Ох, Эйли!.. Еще дальше! – Смит встал возле раскрытого окна, оперевшись руками о подоконник на уровне его пояса и стал посмотрел вдаль. – Представь самое большое расстояние, какое только можешь представить. Умножь его на два. А лучше возведи в квадрат. Еще раз возведи. Можешь даже еще раз. И все равно получишь только песчинку по сравнению с теми расстояниями, которые там скрыты…

– Я не могу это представить… – Эйли отняла взгляд от окуляра, посмотрев поверх него в раскрытое окно. – Это так страшно…

– Не говори. Ты опять совершенно права.

Он повернулся, посмотрев внимательно в лицо Эйли. Она, не двигаясь, замерев, смотрела в небо, ей в тот миг казалось, что если долго смотреть на звезду, то она станет немного ближе. Смит, махнув рукой, позвал ее:

– Эйли, иди сюда… Кое-что можно увидеть и без телескопа.

Она послушно подошла к окну и встала возле него, положив руки на подоконник точно так же, как и Смит.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросил ее Смит, вглядываясь в цепи созвездий, как капитан дальнего рейса вглядывается в далекий огонек маяка.

– Мы же с вами ничего о них не знаем! Эти звезды – такая загадка…

– Нет, почему же? Все-таки кое-что мы о них знаем.

– Мы даже не знаем их размеров! Кто знает, может быть эти звезды очень далеко, бесконечно далеко – тогда какие же они должны быть большие!

– Может быть, они вовсе не большие, а только очень яркие?.. – Смит загадочно улыбнулся, взглянув на Эйли.

– Но если они очень далеко…

– А кто сказал, что они все очень далеко?

– Я не понимаю, что вы говорите. Это же звезды! Конечно, они все очень далеко, иначе бы

мы сгорели.

Смит, услышав это, тихо рассмеялся.

– Эйли, пойми одну вещь, – сказал он ей, заглядывая в глаза, в то время как она не отрываясь наблюдала за мелкими мерцаниями звезд на небе. – Пойми одну очень простую, но и одновременно очень сложную вещь. Там, вдалеке, – он указал рукой на небо, – там вдалеке очень многое совсем не то, чем кажется. Вот, например, ты видишь точку на небе – и думаешь совершенно искренне, что это звезда. И это на самом деле очень похоже на звезду, но если присмотреться внимательнее, то увидишь что звезда эта странная: все остальные звезды немного мерцают, как бы подрагивают в небе, и ты еще думаешь, что это тебе кажется из-за твоих же ресниц – так вот, а эта звезда не мерцает, она светит спокойно простой точкой на небе, и потому только, что это никакая не звезда, а планета. Она не светит, а отражает свет, и она не точка на небе, а диск, только диск такой маленький, что отсюда кажется точкой. Поэтому мы и путаем ее со звездой, а на самом деле она гораздо меньше, но и гораздо ближе.

– Вот как… – Эйли забегала глазами по небу, стараясь найти хоть одну такую не мерцающую точку.

– Наша слабость в том, что мы не можем до конца верить своим глазам, когда смотрим на небо. Глаза – вещь иногда очень обманчивая!

– Ну а чему же тогда верить? – улыбнулась Эйли, пожав плечами.

– Цифрам! Математике. Поверь мне, Эйли, будет время, когда целые миры станут открываться на бумаге – благодаря одной только математике. И на небе то же самое – если глаза тебе говорят одно, а цифры на бумаге другое – верь цифрам.

– Именно поэтому вы так много считаете и чертите? Вы проверяете свои глаза на честность?

Эйли посмотрела на него снизу вверх, положив подбородок на ладони, и снова бросила ненасытный взгляд на небо. А Смит улыбнулся, кивнув:

– Да, Эйли, именно так. Я проверяю свои глаза на честность.

Следующим утром Эйли обнаружила весьма неприятную для себя вещь: ей неожиданно надоело смотреть на звезды. Она проснулась и поняла мгновенно, что смотря на звезды, она уже ничего нового для себя не обнаружит. Это заставило ее погрустить, сидя на кровати и смотря из окна на утренний пейзаж, где белые туманы накрыли поля, зеленеющие весенними островками травы, словно мхом. Но грустила Эйли совсем не долго, потому что вспомнила: у Смита есть какая-то тайна, которую она, Эйли, между прочим, обещала раскрыть. И значит, пора этим заняться вплотную.

Да, то, что делает она – просто разглядывает в телескоп небо – это на самом деле ерунда, просто какая-то детская шалость, и Эйли это понимала, ей это уже было не интересно. Но вот то, чем занимается Смит – это, пожалуй, действительно что-то важное и достойное внимания. Эйли оставалось только гадать, что бы это могло быть: Смит упорно не желал выдавать свои секреты.

Да, на самом деле, если говорить откровенно, то Эйли уже не раз как бы невзначай и очень аккуратно пыталась выспросить у Смита, чем же он на самом деле занимается ночами в башне (как она замечала, несколько раз подряд там по полночи горел свет). Хотя увлечена она была совсем другим, но ее все равно не покидало какое-то странное чувство, будто сверху, у нее над головой каждую ночь что-то происходит, очень большое и серьезное, а она сидит внизу в своей комнате и никакого отношения к происходящему не имеет. Это было очень слабое чувство, такое как бы маленькое, смутное ощущение, и такие ощущения приходили к Эйли часто. Ее светлая, легкая и очень восприимчивая к окружающему миру натура словно антенной притягивала время от времени такие странные знания, рассказывающие ей что-то об окружающем мире, как намагниченная стальная палочка притягивает металлическую стружку, пыль или кусочки бумаги. Эйли к этому уже привыкла, и чаще всего не обращала внимания на подобные предчувствия, потому что говорили они обычно о всяких пустяках. Но вот сейчас это был, судя по всему, не пустяк.