Дневная звезда
Шрифт:
И эта мысль могла бы быть чистой правдой. Да, Эйли хорошо знала кое-какие стороны своего существа, и эта мысль могла бы быть чистой правдой, если бы на самом деле (и Эйли об этом еще не знала) сегодняшний день тоже не готовил ей кое-что особенное, что способно было заставить ее до самого вечера забыть обо всем на свете.
Насмотревшись вдоволь в окно, Эйли спустилась вниз по лестнице (а вернее сказать – слетела), пробежав по перилам пальцами и едва не споткнувшись на предпоследней ступеньке. Сияя улыбкой от нетерпения, она залетела в столовую, где уже сидели отец с матерью и господин Смит. Господин Смит допивал утренний кофе, запах которого разнесся по всему первому этажу, и Эйли учуяла его еще на лестнице.
– Доброе утро, – улыбнулась
– Доброе утро, Эйли, – Смит удивленно на нее взглянул, потом допил свой кофе и произнес загадочную фразу, которая заставила Эйли на секунд замереть на месте: – Я пожалуй пойду прогуляться по саду… Эйли, не составишь после завтрака мне компанию? Сегодня прекрасная погода! Я бы хотел у тебя кое-что узнать.
Эйли, уже успевшая положить в рот кусок хлеба, перестала на секунду жевать, задумавшись, а потом продолжила, согласно кивнув и улыбнувшись.
– Хорошо! – Смит встряхнул головой, быстро встал из-за стола, откланялся и вышел.
Эйли прожевала и с трудом проглотила свой хлеб, уставившись в тарелку перед собой и думая, что все это может значить. Раньше Смит хоть и охотно принимал ее в своей башне, но все же он делал это как бы соглашаясь, не будучи против, она всегда сама приходила к нему и всегда при этом испытывала, пусть и легкое, но ощущение, что она ему все же немножко мешает. А теперь Смит вдруг сам попросил ее «составить ему компанию», прямо с утра пораньше, да еще не компанию по наблюдению за звездами, а по прогулке в саду – совсем уже невероятно! Зачем это ему могло понадобиться?.. Тут вдруг Эйли вспомнила самое первое ощущение – от того момента, когда она только увидела Смита: ей тогда показалось, что он ловит все ее мысли и чувства. Неужели он и вправду что-то поймал – неужели он и вправду догадался, что Эйли собирается что-то сделать?.. Эйли вдруг почему-то стало страшно. Хотя она еще ничего не сделала – страшно только от одного намерения.
– Эйли, почему ты не ешь?.. – спросила у нее мать, нахмурившись.
Эйли вдруг заметила, что она и вправду не ест, а уже некоторое время сидит не двигаясь, причем вилка, на которую был наколот кусочек ветчины, завис у нее на полпути ко рту и тоже какое-то время висит без движения. Поняв это, Эйли быстро схватила с вилки ветчину и стала быстро жевать, стараясь нагнать упущенное время, как будто бы она нечаянно вышла из какого-то графика.
Когда завтрак кончился, Эйли прикусила нижнюю губу, свернула аккуратно салфетку, задвинула аккуратно на место стул, чего бы она, конечно, никогда не сделала, если бы ей не нужно было время, чтобы: 1.) еще раз подумать, зачем бы она могла понадобиться господину Смиту; 2.) еще раз не найти никакого ответа на этот вопрос; 3.) еще раз капельку испугаться, не догадался ли о чем-то господин Смит; 4.) подумав об этом, испугаться немного больше; 5.) еще раз попытаться представить себе, как она выйдет на улицу и посмотрит Смиту в глаза; 6.) подумав об этом, начать волноваться; 7.) в конце концов сказать себе еще раз: «Пора. Чем скорее – тем лучше!». И времени ей хватило, тем более что впереди еще была дорога от стола через гостиную в сад.
Она вышла из дома и медленно спустилась с крыльца, осторожно заглядывая между ветвями деревьев и стараясь обнаружить в просветах между ними гуляющего господина Смита. Но Смита нигде не было, и Эйли хмыкнула про себя: «Вот уж странно так странно!..» Пройдя по саду, оглядевшись всюду на тропинках, в маленьких аллейках, на скамейках под деревьями, даже заглянув во все углы, почти за каждое дерево, где бы Смит мог спрятаться, осмотрев с особой внимательностью траву на лужайках (мало ли что), она вышла из сада, пожала плечами и остановилась. Ей было не понятно, в какую сторону еще можно было продолжать поиски, и она в замешательстве оглядывалась по сторонам, улавливая вокруг каждое движение.
И каково же было удивление Эйли, когда она наконец обнаружила господина Смита – в самом неожиданном месте, какое она только
Она стояла на самом выходе из сада, там, где тропинка, помедлив немного, собравшись в комок, вдруг разделялась на три рукава, один из которых уходил в даль осиновой аллеи и там ручейком впадал в полноводную реку большого горного тракта, другой петлял через заросший травами луг и нырял с головой в дубовую рощу, уходя в леса вместе с охотничьими тропами, а третий – третий уводил совсем в другую сторону. Он ровной линией спускался с холмика, кругом обходил сад сзади и выводил шагающего по нему человека к самому краю обрыва – на небольшую смотровую площадку, ту самую, где стояли любимые качели Эйли. И теперь Эйли прислушалась очень внимательно, и ей оказалась, нет, не показалось – она точно услышала, как с той стороны доносится легкое поскрипывание. Уж это поскрипывание она не перепутала бы ни с чем на свете! Привыкшая всецело и без сомнений полагаться на свои проверенные уши, Эйли бросилась быстрым-пребыстрым шагом (переходить на бег она все же опасалась) прямиком по своей тропе, завернула за угол, проследовала тихо под деревьями расположившегося сверху сада, и наконец вышла на площадку, застыв от недоумения. Господин Смит сидел к ней спиной и спокойно раскачивался на ее качелях, левой рукой держась за стальную цепь, другую положив на соседнее место, мечтательно подняв голову и глядя вперед на долины и леса.
Эйли нахмурилась и осторожно пошла вперед. С одной стороны ей не хотелось издавать шум, чтобы еще какое-то время держать в тайне свое присутствие, да заодно и не отвлекать господина Смита, а с другой – хотелось наступить на какую-нибудь ветку, чтобы она хрустнула, потому что Эйли не знала, как показаться Смиту на глаза, ведь чем ближе она подходила – тем хуже становилось ее положение, с каждым шагом она как бы все больше и больше превращалась в бессовестную шпионку. Наконец это возрастающее напряжение внутри Эйли снял сам Смит: куда-то в простор дали, даже не повернув головы, он сказал:
– Я тебя очень сильно понимаю, Эйли.
Эйли остановилась, как вкопанная, не имея понятия, как он все же узнал о ее присутствии. Поразмыслив, что бы сказать, она наконец ответила:
– В чем… вы меня понимаете?..
– Понимаю, почему ты так любишь это место. Здесь и правда замечательный вид. Эти качели будто волшебные, не правда ли?..
Эйли улыбнулась, в этот момент к ней почему-то снова вернулась смелость. А может, она просто забыла, что нужно чего-то бояться. Она подошла и встала рядом с качелями, справа от них, возле пустого места, и взялась рукой за железный столб, который сверкал белизной краски.
– Да, это точно, – ответила она.
– Эйли, это ты нарисовала?.. – спросил у нее Смит, показывая рукой на покрашенные в такой же белый цвет доски сиденья рядом с собой – там чем-то острым была выцарапана странная небольшая спираль, круги, каждый из которых был внутри предыдущего, и в конце концов они сходились в точку.
– Да, я, – ответила Эйли, мелко покивав.
– И что это значит?
– Я не знаю… Мне просто захотелось что-то нарисовать – и вот, так получилось. Я теперь понимаю, что испортила краску…
– Нет-нет! Ничего подобного. Ты не испортила краску. Ты сделала нечто гораздо большее – ты оставила здесь след от своего присутствия! Теперь любой, кто будет сидеть на этих качелях, увидит это и поймет: вот, здесь сидела Эйли, и однажды ей захотелось что-то нарисовать – и вот, что получилось. Это точно была она, потому что никто другой никогда не смог бы нарисовать такой рисунок!
Эйли рассмеялась в ответ:
– Да это же просто линия!..
– Нет, это не просто линия. Ты и сама это знаешь, но только не можешь объяснить. Не потому, что тебе не хватает слов, а потому что такие слова вряд ли найдутся. Есть ведь вещи, которые глупо пытаться называть словами, это пытаются делать только дураки, да и к слову сказать, не весьма успешно… А гораздо проще и правильнее сделать один маленький рисунок – и вот, все сразу ясно. Ведь я прав?