Дневник 1984-96 годов
Шрифт:
Завтра побегаю и попробую набросать.
26 мая. Сейчас 11 утра. Встал с намерением сдвинуть последнюю главу с места. Бегал, что-то брезжит. Господи, пошли мне желание и силу. Головою мне работать легче, чем рукой и пером!
К прошлой записи. В. Соколов о своем ощущении до перестройки. "Обходил острова в своей душе". Соколов читал стансы о Сталине. Перед этим рассказал небольшую историйку: в 61-м году Я. Смеляков — он был редактором "Дня поэзии", — прочтя стансы, воскликнул: "Мы откроем ими книжку!" Когда "День поэзии" вышел без этих стихов, то Соколов, чтобы не смущать Смелякова, ничего у него не
Рассказ: человек, которого распирает сказать. Идея возникла, когда я увидел сумасшедшего, схватившего микрофон. Две пословицы от Ф. Искандера: "Рукой дурака ловят змею", "Когда быки пашут по жесткой земле, они косятся друг на друга" (это он сказал о национализме. Азербайджан и Карабах). Самое сложное в прозе — найти точку отсчета.
30 мая. В Москве — президент США Р. Рейган. Ему 75 лет. Все эти визиты превращаются в сплошное ТВ-шоу, не более; за обедами, прогулками, туалетами, интерьерами уже не видно политики.
Три события случились у меня за этот день.
В 18.00 (я выходил из метро "Библиотека им. Ленина") увидел демонстрацию отказников-евреев. Человек сорок, все довольно рассчитано — плакаты, типы людей, тексты на русском и английском языке, но что-то в этой группке людей, мужественно стоящих во враждебной им толпе, (впрочем, уже привыкли, особо никто и внимания не обращал), было мучительно жалкое. Да стоят ли какие-нибудь секреты или обстоятельства того, чтобы мучить людей! Я заплакал. Да… у меня уже давно не было слез по таким обстоятельствам. Слезы были радостные. Это значит, жив, душой еще не зачерствел.
Вечером, выходя от В. И. Юдина на Калининском проспекте, я увидел кортеж машин — ехал Рейган. Совсем рядом. Я поднял руку и махнул. За зеленоватым стеклом его лицо. Удивительно, я в это уже не верю, но мы встретились глазами.
Сразу же после окончания романа напишу рассказ "Эксперимент" — герой участвует в перестройке, прекратил работать, и никто этого не заметил. В "Огоньке" статья К Рудницкого о Мейерхольде, как Эйзенштейн решил у себя спрятать архив режиссера. Это описание мужественного поступка.
Это из "ЛГ" от 25 мая.
Вс. Сурганов: "Не могу согласиться, что воплощаемая писателями в последние десятилетия личность современника утратила качество социальной активности. Другое дело, что в застойную пору появились персонажи вроде есинского "Имитатора" или кимовских оборотней — их порождало время. Но ведь это еще одно подтверждение "зоркости" нашей литературы: в лице подлинных мастеров она ни на день не отворачивала взгляд от застоя. Неустанно готовя почву для необходимых перемен, она атаковала Борзовых и Имитаторов, поддерживала подлинно активных героев — Мартыновых, Пряслиных, Чаузовых, защищала "чудиков" и мальчика из "Белого парохода", горько прощалась с Матерой…?
То было широко развернутое наступление на многоглавое сталинское "наследство", наступление во имя победы завещанных Революцией идеалов. И думается, что в писательских открытиях, совершаемых на ключевом направлении этой тридцатилетней "битвы в пути", как некогда, в 20-е годы, вновь проступили черты социалистического реализма уже в современном, если угодно, "платоновском" его обличье и понимании, обогащенном трудным опытом минувших лет, а главное — напрочь лишенном каких-либо претензий на монополию…"
2 июня. Утро. Вязники. Пишу в машине возле гостиницы. Все-таки
Рассказал С.И. о том, как Райзман позвонил из Канн Фурцевой: "Надо снять с программы "На семи ветрах" Ростоцкого — не будет иметь успеха". Потом где-то на торжественном обеде эта двурушническая позиция Райзмана для Ростовского выяснилась. Они все сошли, оказывается, с ума, плохо говоря друг о друге. Великие! Сейчас Ростоцкий снимает, как я уже написал, по Можаеву. В главной роли у него Саша Суснин. Я встретил его на лестнице. Весь просохший, выбитый временем, только глаза сияют зелено-
сумасшедшим блеском. Я его не видел лет 30, с того времени, когда снимались в "Аттестате зрелости", Саня считает не так. А может быть, и виделись раньше? Куда исчез тот плотненький, полный горячих сил паренек? Но как он подходит к Кузькину. Его глаза, его сухое и пропойное лицо.
Из рассказов Ростоцкого увлекателен и другой — про Галича. Его неуравновешенность, женолюбие, блатные песенки — это мелочь. Ростоцкий утверждает, что Галич был наркоманом. Отсюда и его постоянная страсть к инфарктам: от болей ему делают пантопон и т. д. Рассказывает Ростоцкий, как врач в доме отдыха на Валдае, куда он привез Галича писать сценарий, не удержался: я выселю вашего друга, если он постоянно будет вызывать меня по ночам. Все разговоры о том, что Галич сидел, воевал, по словам Ростоцкого, не имеют под собой почвы. Это плод тщательно создаваемой легенды. Днем, отчаянно ругаясь с Валей, приехали в Горький. Симакину после Костромы дали маленькую квартиру, довольно тесно. Вечером идем на его "Турандот". Я умею гордится своими друзьями.
И последнее о Вязниках вспомнил. Это опять фрагменты рассказов Ростоцкого. Областное начальство начало по-новому относиться к городу после съемок. Народный артист кое-что им объяснил. Но еще до этого они райком, клуб и гостиницу не стали строить в старой части города. Старая, глубинная скромная Россия. Интересно — отсюда в войну вышли 22 героя Советского Союза.
Со вторника 14 июня сижу в Обнинске. Пытаюсь закончить роман, идет, как никогда, мучительно. Закругляю и довожу до литературной логики то, что придумал. Мне кажется, что в целом эта гирлянда вин, прозрений и предательств, эта цепь взаимосвязанных людей, должна выскользнуть из неясного небытия и приобрести очевидность действительности. Все ведь придумано. Все. Но разве в искусстве нас интересует не сама личность говорящего?