Дневник – большое подспорье…
Шрифт:
В маленьком вестибюльчике мне выдали белый халат. Я поднялась по лестнице и нашла пятидесятую палату.
Лежит. Белый бинт вокруг шеи, худое, узкое, длинное лицо. Поздоровался со мною шепотом.
Вот почему здесь так тихо. Все они наверное не могут говорить, могут только шептать.
Понимаю сразу: это не обострение, это конец.
И он наверное понимает. И пытаясь за грубостью скрыть тревогу свидания, произносит весьма светски и совсем нелюбезно:
– Приехали? Очень рад. Вот если бы Ираклий [3] приехал, я выздоровел бы наверняка.
3
Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990), писатель, историк литературы, актер.
Но Ираклий не приехал, приехала я, и Мирон сам, к моему ужасу, начинает давать мне представление `a la Ираклий… У него новые мысли и новые песни. Лежа, шепотом поет и показывает.
Рассказ Ольшевской о Полонской 6/Х 41
6/Х 41. Записываю рассказ Нины Антоновны Ольшевской о Маяковском.
«Полонская – моя лучшая подруга в то время. Мы вместе учились в Художественном. Нам было что-то около 20 [4] . Мы были девчонки, и она от меня ничего не скрывала.
4
Вероника Витольдовна Полонская (1908–1994) и Н. А. Ольшевская (1908–1991) учились в театральной школе при МХТ с 1924 г. (и Ольшевской, и Полонской было по 16 лет). В их группу входили: В. В. Полонская, И. С. Анисимова-Вульф, Н. А. Ольшевская, И. Ф. Кокошкина, В. В. Грибков (так и занимались впятером весь курс). Эти сведения – из беседы Л. А. Шилова с Полонской 11.01.1991, снятой С. Филиповым на видеокамеру. – Сообщил М. А. Фролов.
В Художественном Маяковского терпеть не могли. Нас всячески им пугали – им и Есениным. Оба считались хулиганами. Есенина потом простили, потому что он подружился с Качаловым через Толстую [5] . А Маяковский остался хулиганом.
Мы с Норой как-то слыхали его с эстрады – он перекидывал папиросу из одного угла рта в другой, очень грубил публике и нам не понравился.
На дому Норка увидала его в первый раз когда ее пригласили сниматься для кино в плохой вещи Л. Ю. Б. [6] «Стеклянный глаз». Норка тогда была так красива, что все столбенели. Л. Ю. пригласила ее, т. к. она понравилась Осипу Максимычу, а у Л. Ю. на горизонте уже маячил Примаков [7] . (Кстати, он действительно очень дурно относился потом к Маяковскому, уверял его, что он исписался, что он «не наш» и т. д.). Норка побывала у Л. Ю. и вдруг Маяковский ей очень понравился, она мне таинственно в этом созналась. Но ее долго приглашал туда О. М. А потом хозяйке понадобилось «отвлечь Володю» и тогда она «повернула» Маяковского на Полонскую.
5
Софья Андреевна Толстая (1900–1957), внучка Льва Толстого, последняя жена Сергея Есенина.
6
Л. Ю. Б. – Лиля Юрьевна Брик (1891–1978).
7
Примаков Виталий Маркович (1897–1937, расстрелян), советский военачальник, муж Л. Ю. Брик.
Так начался этот роман. По указанию Л. Ю. [8]
Маяковский называл Нору «желторотик» и «Норкушка».
Она – очень хорошая, прелестная, правдивая женщина. О ней говорят всякие гадости, «кукла» и пр. Но это неправда. Ардов [9] написал о ней целую тетрадочку и отнес в Музей Маяковского.
Роман этот очень быстро стал для Норы мучением. Маяковский нравился ей только в самом начале. А потом она уже хотела порвать. Он мучил ее. Дело было в том, что Маяковский ее ревновал и любил, но всегда подчеркивал, что близка ему дружески, по настоящему, только Л. Ю. Полонской это было тяжело. Потом он хотел на ней жениться – под конец – но она не хотела.
8
В. В. Полонская познакомилась с Маяковским 13 мая 1929 года на бегах, куда приехала с О. М. Бриком.
9
Ардов Виктор Ефимович (1900–1976), писатель-сатирик, муж Н. А. Ольшевской.
Все это описано в ее воспоминаниях [10] . Она отдала их в Музей с тем, чтобы их не вскрывали до ее смерти.
Она была у него и торопилась на репетицию «Первой молодости» [11] . Он не хотел, чтобы она ехала. Она вышла в переднюю и только успела надеть одну калошу – раздался выстрел. Когда она вбежала в комнату, он еще падал. Он упал лицом вниз, ей в колени.
Я потом провела с ней вместе целый месяц, не отходя от нее ни днем, ни ночью… Она была очень больна. Она не спала месяц, и я не спала месяц.
10
Воспоминания
11
«Первая молодость» – имеется в виду пьеса С. Карташева «Наша молодость» по роману В. Кина «По ту сторону» (вопросы личности и долга в комсомольской среде в эпоху гражданской войны). Это была первая крупная роль Полонской в МХАТе.
В первый период их романа мы все виделись очень часто. Маяковский водил нас с Норкой по всяким местам, «просвещал» нас. Никогда не забуду, как мы ходили с ним слушать Уткина [12] в Политехнический Музей. Мы опоздали. Уткин уже красовался на эстраде. Контроль не пропускал нас, Маяковский двинул плечом вперед, сказал: «Маяковский», прошел, провел нас.
Мы шли по залу гуськом, мы впереди, он за нами, и весь зал шикал нам, «нечего опаздывать» и демонстративно хлопал Уткину, который как раз окончил какой-то стих. Маяковский сел, мы по обе стороны. Он долго слушал, все поворачивал голову с одного плеча на другое. Потом вдруг громко, на весь зал, сказал «пошляк!» и поднялся, и мы снова прошли через весь зал к выходу, гуськом, и зал отчаянно шикал.
12
Уткин Иосиф Павлович (1903–1944), поэт.
В домашней обстановке он был необыкновенно добр, нежен, мягок, похож на большого неприкаянного медведя.
Болея, он каждое утро посылал Полонской записочки со стихами – но требовал, чтобы она непременно рвала их.
Я помню одну:
После ночи насморка и чихаШлю вам привет, прелестная врачиха.Очень тяжкое впечатление незадолго до смерти произвел на него провал «Бани» – провал среди друзей. Он страшно был увлечен этой вещью, верил в нее, всё ходил читать куски Мейерхольду, и Мейерхольд был в восторге. Маяковский считал, что это – начало нового театра, новой революционной драматургии и прочее. Мы с Норкой были на домашнем чтении «Бани», скромно сидели на тахте в уголку и молчали, а Асеев и другие высказывались. Маяковский прочел с запалом, шикарно. Нам очень не понравилось, но мы, конечно, не показывали – а господа друзья критиковали по всем правилам, серьезно и как-то вяло. Видно было, что Маяковский ожидал восторга и был озадачен. В последующие дни он говорил: «завидуют, сволочи». И был страшно огорчен.
С нами он вообще был очень откровенен, потому что мы были только провинциальные дурочки, а не литераторы. Ему было у нас хорошо, весело и просто.
Л. Ю., прилетев на самолете после самоубий-
(Продолжение записи на корешке следующей тетради):
6 октября 41. ства, всячески терроризовала Нору. Она пришла к ней в день похорон и сказала, что Полонской не следует идти на похороны, т. к. это будет тяжело для Володиной матери. Она настояла на том, чтобы Нора отказалась от своей части наследства – тоже, якобы, для матери.
10/I 43. …в нищете горе переносить гораздо легче, чем среди комфорта. Никакой труд, самый вдохновенный, не в силах так занять голову, как нищий быт.
Может быть, потому в Ташкенте мне много легче – душевно – чем было в Ленинграде.
19/V. Читала Шолохова (в «Правде») [13] . Нет. Описание людей, описание природы, описание разговоров… Хорошее описание – это только первая стадия художества. Высшая: не описать предмет, а чтобы он сам присутствовал на странице.
13
М. А. Шолохов. Правда. 1943, 5–8 мая. Опубликованы главы из романа «Они сражались за Родину».
И точность в выполнении заданий! Нет, нет.
20/V 43. Утром в ЦД, у Н. Я. [14] за рукописями. Теперь она уже всегда раздражает меня. Она (как и, напр., С. А. Толстая – на которую она нисколько не похожа) есть нечто паразитическое, и этого я не могу вынести. И та и другая жили только чужой душой. С. А. была великой труженицей – но душевный паразитизм привел ее к истерии, насильничеству, гнусности; Н. Я. – умна, тонка, все понимает – и не способна трудиться ни на волос, ничего не умеет, ничего не хочет уметь, чувствует себя ровней А. А. и О. Э. [15] – и отсюда смешные претензии при совершенном ничтожестве.
14
…в ЦД, у Н. Я., т. е. в ЦДХВД (Центральный дом художественного воспитания детей). Надежда Яковлевна Мандельштам и Л. К. вели там кружки.
15
А. А. Ахматова и О. Э. Мандельштам.