Дневник чайного мастера
Шрифт:
— Вот выйдем наружу, порадуешься, что одежда и волосы мокрые и прохладные, — сказала она с невинным видом.
— Ах так, давай и ты, не лишай себя удовольствия! — крикнула я, затаскивая ее под воду. Санья фыркала, пыталась вырваться, наконец ей это удалось, и она закрыла кран. Я все еще выжимала мокрую одежду, когда она повернула другой рычажок и вылезла в пещеру.
— Скоро приду! — крикнула я ей вслед. Ни звука в ответ. Потом снаружи послышался приглушенный хруст.
— Санья, это ты?
Я наполнила небольшую бутылочку, которую принесла с собой, опустила ее в лаз, затем пролезла сама с
Санья стояла у входа спиной ко мне, а ее фонарь лежал разбитый на земле рядом с ее сеткой. В ярких солнечных лучах я увидела мужскую фигуру, стоявшую перед входом. Постепенно я разглядела его.
— Нечасто такое увидишь в нашей деревне, — медленно произнес Юкара. — Две юные особы появляются из тайного места, да еще и насквозь мокрые.
Санья обернулась ко мне. Позже я тысячу раз вспоминала тот момент, пытаясь разгадать выражение ее лица — каждую его черточку. Память сдается и ускользает, а потом разбивается вдребезги, но и тогда, и сейчас я уверена в двух вещах: Санья выглядела удивленной не меньше моего, однако на ее лице было и другое чувство.
Чувство вины.
Начинать что-то придумывать не имело смысла. Мы совершили ошибку по небрежности, но что случилось, того уже не исправишь. Мне и Санье казалось, что никто, кроме нас, не может отыскать это тайное место, поэтому нам ни разу не приходило в голову подумать о том, как станем объяснять свое пребывание в пещере, если нас кто-нибудь случайно там застанет. Конечно, мы могли бы сочинить историю про поход, но Юкара видел лаз, видел поток воды и нашу мокрую одежду, так что у нас не было ни малейшего шанса солгать так, чтобы он поверил, будто нигде поблизости нет воды.
Он не просил, не угрожал и не шантажировал, ему даже не нужно было этого делать. Я и без слов понимала, что если не предложить воды ему и его семье, то в пещере окажутся военные еще до того, как я приду сюда в следующий раз — если такой раз вообще представится.
— Это я во всем виновата, — сказала мне Санья, когда Юкара ушел из дома чайного мастера с пятью огромными бутылками воды. — Мне ужасно жаль, что так случилось. Я не знала, что оно так повернется.
— О чем ты?
— На той неделе мне пришлось пойти к нему — у меня кончилась пластмасса на заплаты, а я никого другого в деревне не знаю, у кого ее можно купить. Этот Юкара содрал с меня три шкуры и вел себя как-то странно — все расспрашивал о тебе. — Она посмотрела на меня.
— И что он сказал? — осторожно спросила я.
— Жаловался, что ты больше не приносишь бутылок в починку, хотя твой отец считался его лучшим клиентом.
Да, еще до того, как отец заболел, я чаще тайком относила бутылки Санье, чем к Юкара, а когда он умер, то и вовсе перестала.
— А еще он говорил, что всякий раз удивлялся, как это у твоего отца вечно трескаются бутылки, хотя воды у него не должно быть больше, чем у других жителей деревни. — Санья покраснела и замолчала.
Я ждала.
— И еще он спросил, может, я знаю, нет ли у вас тайного колодца или какого-то другого источника воды. — Она закрыла лицо руками. — Нориа, я ничего ему не рассказала! У меня от неожиданности выпала из рук коробка с кусками пластмассы, которые
Последние слова она произнесла шепотом.
Я не знала, что ответить ей, и сказала:
— Это не твоя вина. Если он что-то заподозрил, то выследил бы нас в любом случае.
Позже, когда Санья ушла, я достала карту и записную книжку, куда аккуратно записала все, что услышала на дисках, и начала искать дороги, по которым ходили в эпоху Сумрачного века. Вдруг по ним можно еще пройти? Потом начала соединять линиями услышанные названия и рисовать к ним маршрут от деревни.
Глава 14
Если молчание, хранящее тайну, дает трещины, оно никогда не восстановится. Трещины, словно корешки под землей, разрастаются вширь и вглубь, и уже не понять, с чего все началось и чем закончится.
Теперь не скажешь, откуда вся деревня узнала об источнике, но вряд ли Юкара тому виной. Доступ к источнику давал ему власть над жителями, так что проговориться он не мог. Сейчас я знаю, в чем причина. Где-то вне досягаемости слов, в кромешной тьме подсознания я чувствовала то же самое: источник — это моя привилегия, награда, полученная мною за службу. Тогда я еще не понимала, что есть дела и поступки, за которые нельзя требовать воздаяния.
Возможно, Юкара поделился секретом со своей женой, опасаясь, что не сможет бесконечно придумывать нелепые истории о вдруг неожиданно расщедрившихся военных или объяснять свои участившиеся визиты к чайному мастеру. Да и Ниниа не из тех, кто поверил бы. А доверять ей тайны — все равно что созвать деревенский сход и поведать обо всем. Люди начали шептаться, потом говорить вполголоса, затем вслух, пока даже те, кто не был в пещере, не услышали.
Не так уж и важно, как и когда жители деревни узнали об источнике, результат все равно был бы один и тот же. Однажды утром у моего порога появилась женщина с немытыми волосами, в давно не стиранной одежде, с тремя такими же грязными и исхудавшими детишками и жалобно попросила дать ей немного воды в долг. Я не решилась отправить ее восвояси. Затем пришел мальчик и рассказал о своих больных и немощных родителях, затем старик, что-то беспрестанно бормотавший о пропавшем на войне сыне, затем женщины — одна, другая, третья — с младенцами, потом старухи с иссохшим чревом и с больными ногами и уставшими глазами, и женщины помоложе, просившие воды для своих детей, родителей и мужей…
Я обернула ремень вокруг руки Май Хармая, чтобы бутылка держалась покрепче.
— Не туго? — спросила я.
— Терпимо, можно даже потуже, — ответила она. Я подтянула еще. — Вот теперь держится надежно, — сказала она.
Бутылка была прикручена к ее плечу через подмышку — мне показалось, что у нее даже кожа посинела. Май спустила рукав, накинула тонкий платок на плечи, и не заметишь, что у нее под балахоном спрятаны пять бутылок: две прикручены к ногам, две к рукам и одна — на поясе. Вода тихо плескалась в такт ее шагам. Май работала волонтером в больнице. Сегодня она была третьей просительницей.