Дневник чайного мастера

Итяранта Эмми

— Как думаешь, все это правда? — наконец очнулась Санья. Ее голос был тонким, готовым прерваться, но от его звука треснувшее пространство вокруг нас никуда не исчезло, оно лежало — глубокое и безбрежное, подобно океану.

— Думаю, что все так и есть, — ответила я.

— Я тоже.

Санья выключила археустройство. Диск замедлил вращение и остановился. Наступившая тишина была самой тяжелой и неизбежной, какая только может быть: такая может окружать лишь истинное знание — не тайну.

В тот

вечер в доме было пусто и молчал сад. По дороге лениво клубилась пыль, и я решила сходить к источнику. Солнце висело над горизонтом, легонько касаясь его, и наступившая вскорости летняя ночь была светлее зимнего дня.

Свет от фонаря плясал на темных стенах пещеры. Когда я опустила его к кромке воды, то увидела то, о чем давно подозревала.

Уровень воды упал. Нет, еще не ниже белой метки, но подошел совсем близко к ней, смотревшей на меня, подобно глазу с бельмом.

Глава 15

Я приподняла москитную сетку, вытерла пот и сделала глоток из бутылочки. Вокруг витала жужжащая туча темно-синих оводов. Я отмахнулась от них сумкой. Тяжелый воздух прилепил одежду к телу. Мутное солнце пылало где-то внутри раскаленных добела облаков. Хотя я простояла на рынке уже несколько часов кряду, мне удалось лишь обменять у пекаря тяжелый напольный вентилятор на два мешка сухарей. Ничего не поделаешь, может, вентилятор и стоит дороже, но в деревне никто не мог дать и этого. На самом деле мне хотелось запастись едой, которая не портилась, так что в принципе я не особенно прогадала.

Перед моей палаткой остановился невысокий коренастый дядька с облупившейся кожей на лысой голове. Я словно читала его мысли, наблюдая за тем, как он разглядывает вещи, принесенные мной из дома: два резных стула, которые выглядели бы слишком роскошно в его гостиной, несколько книг, читать которые ему будет некогда, и несколько тарелок, на которые ему нечего положить. Чуть дольше его взгляд задержался на сандалиях — две пары были старые отцовские, и одни остались от мамы. Он сравнил их размер со своими, напрочь разбитыми, но потом, видимо, решил не брать их.

— Тележка продается? — спросил он, показывая пальцем.

— Нет, у меня второй нет, — ответила я.

— Жаль. Я бы тебе предложил немного голубого лотоса или листьев для трубки, — пробурчал он, кивнув на прощание.

Сегодня на рынке было спокойно: двое военных (они лениво переговаривались в тени, иногда попивая янтарную жидкость из своих фляг), несколько детишек, сидя на земле, играли в маджонг старыми кусочками пластмассы, кто-то невидимый лениво растягивал меха гармошки, Тамара, сестра жены Юкара, пришла продавать свои украшения. Мне всегда казалось странным, что женщины все еще хотят наряжаться, но, когда я сказала об этом Санье, она ответила:

— Люди стараются сохранить хоть что-нибудь из того, к чему привыкли. Это единственный способ оставаться в живых.

Между киосками мелькнула синяя форма. Она приближалась ко мне, пока наконец

я не разглядела знакомое лицо: майор Болин собирался поставить свой стол, но, увидев меня, решил подойти поздороваться. Его тяжелые сапоги оставляли на песке площади глубокие следы с четким рисунком подошвы.

Майор подошел ко мне. Я поклонилась, и он поклонился в ответ.

— Нориа, — сказал он, — мне пришлось выяснять у деревенских, где тебя найти. — Тут он оглянулся и, понизив голос, продолжил: — Я получил твое сообщение.

— Майор Болин, не желаете ли чаю? — спросила я.

Он кивнул. Я накинула ткань на стол и показала жестом, чтобы он следовал за мной в палатку. Там я предложила Болину табуретку, а сама уселась на другую. Налила обоим нагревшегося на жаре чаю, зажгла палочку, горький запах которой должен был отгонять насекомых, и мы сняли сетки.

— Как ты, Нориа? — спросил Болин, отпивая из чашки. Его лицо выглядело изможденным, а движения казались медленнее обычного.

— Все в порядке.

Майор молча крутил глиняную чашку в руках и был погружен в свои мысли.

— Я мог бы тебе помочь, но это будет не бесплатно. Солнцекары нынче стали дороги, особенно, если хочешь, чтобы никто не удивлялся, на что он тебе нужен. — Он посмотрел на меня, и я увидела вопрос в его глазах.

— Мне нужен надежный транспорт, чтобы без проблем поехать в Куусамо и Куолоярви продать то, на что там можно найти денежных покупателей. Если за дело взяться с умом, можно выручить прилично.

Болин внимательно глядел на меня, и мне хотелось надеяться, что он понял то, что я сознательно не произнесла вслух: черный рынок и антикварная мебель, а такая — он знал — была у нас в доме, поскольку сам когда-то помогал родителям с ней.

— Ты уверена, что риск оправдан?

— Нынче к чайному мастеру почти не ходят, а гости не могут платить, как раньше.

Он подумал немного и сказал:

— Я слыхал, что в Куолоярви контроль над черным рынком не такой жесткий. Если тебе это интересно.

— Сколько? — спросила я, мысленно поздравив себя с удачей.

Он наклонился и нарисовал на песке пятизначную цифру. Сумма была больше, чем я ожидала, но вполне приемлемая.

— Ясно. Когда нужно будет платить?

— Платить — вперед, — ответил он. — Я завтра же пошлю кого-нибудь к тебе за деньгами.

— Нет, будет лучше, если я принесу их сюда на площадь.

— Главное, чтобы никто не догадался, что я помог тебе с солнцекаром. Надеюсь, ты учтешь это.

Он допил чай и поставил чашку на песок рядом с ножкой табуретки. Морщины на лице Болина стали еще глубже.

— Это последнее, что я могу сделать для тебя. Пожалуй, ты понимаешь это.

— Да, — ответила я.

Болин слегка склонил голову в знак благодарности и ушел. Тонкая ниточка муравьев заползла в чашку, чтобы добраться до оставшейся капли. Носком сандалии я провела по оставленным им цифрам, спрятав их навсегда в песок.