Дневник дизайнера-маньяка
Шрифт:
Чтобы постичь все правила хорошего вкуса, потребуется изучить целый ряд сложнейших наук. Похоже на китайский язык — в детстве его освоить можно, для взрослого человека это почти немыслимо. Не только потому, что надо запомнить пятнадцать тысяч иероглифов, которые часто невозможно отличить друг от друга в различных написаниях. Язык этот имеет целое измерение, нам совершенно незнакомое: на нем надо петь. От интонации,
Но можно говорить медленно и отчетливо.
Справедливость этих выводов подтверждается статистикой: с момента создания «Универс» первые пять мест в десятке самых используемых в мире гарнитур стабильно заняты шрифтами Фрутигер, а его OCR-B признан стандартом мировой компьютерной промышленности с 1973 года.
Сегодня Фрутигер с уверенностью говорит: «Следуйте при создании ваших шрифтов законам, описанным в системе „Универс“, и ваше произведение будет выглядеть хорошо в любом случае».
Ему понадобилось несколько десятков лет, чтобы разложить по полочкам правила хорошего вкуса в отношении всего лишь начертания букв. На изучение этих правил потребуется немногим меньше времени.
В более широком смысле описать принципы обращения с тенью и светом и расположением изображений на плоскости попытался Леонардо да Винчи. Я знаю всего двоих, умудрившихся прочитать и изучить полное собрание его сочинений на эту тему, и даже самых важных законов вроде золотого сечения, отобранных некогда «для ленивых», хватает на целый предмет, именуемый композицией, которую преподают во всех художественных вузах в течение четырех лет.
Хороший вкус требует знания еще нескольких дисциплин подобного калибра: о цвете, перспективе, фактуре, а также ненавистного для всех студентов материаловедения и докучливой науки о шрифтах.
Выходит, обучить любого желающего правилам хорошего вкуса можно, хоть и трудно, но надежды, что у взрослого занятого человека хватит на это времени и мотивации, мало. Почему же тогда никто не признается в этом, а отсутствие вкуса считается безнадежным положением?
Мало того что правил огромное количество и выучить их все невероятно сложно, небольшие отступления от них часто не считаются чем-то зазорным и большинство профессионалов совершают их регулярно. Когда начинается обсуждение вопроса, можно ли позволить себе нарушения и в каких пределах, специалисты прикрываются фразой «о вкусах не спорят». Для людей понимающих все просто — нарушать правила можно до тех пор, пока человек знает и помнит об их существовании. Слишком далеким отступление считается, «если влияние правила более не просматривается в работе» (Фрутигер).
Дискуссия заканчивается очень простым замечанием: зная большинство законов, можно обойтись и без нарушений. Вполне вероятно, это будет не столь романтично, но опыт показывает, что результат не становится скучнее или хуже. Примером тому служат работы иллюстратора Доминика, много лет назад давшего обет держаться в рамках правил, выявленных Леонардо.
В последнее время в графических и дизайнерских произведениях,
Обратимся к самым старым источникам. Шедевры мирового искусства, вошедшие в историю, соответствуют правилам более всего, на них стоит смотреть часто и внимательно. Основательное художественное образование тоже пригодится (чем старомоднее и строже, тем лучше): чтобы заметно продвинуться вперед, понадобится не меньше четырех лет регулярной работы.
Примеры, явно противоречащие всем правилам хорошего вкуса и тем не менее безудержно восхваляемые со всех сторон, мы рассматривать не будем вовсе. Их популярность обусловлена другими причинами, находящимися за пределами наших интересов.
Следует иметь в виду, что приобретенный тяжелым трудом хороший вкус все равно почти не будет востребован. Нет его — плохо, а когда он есть, его неизменно душат со всех сторон, ссылаясь на бредовые пожелания заказчиков и всевозможные «политические причины».
Но мы ведь знаем, что самых непонятных и ненужных вещей людям хочется больше всего.
И за что же мы столько лет дрались?
Мне очень повезло. В Берлине я познакомилась и подружилась с Абдуллой, владельцем магазина ковров, родившимся в Багдаде в 1904 году. С девяти до девятнадцати лет он жил и учился в суфийской школе, где детям преподавали ковровое ремесло, используя его как путь духовного развития.
Однажды я спросила Абдуллу, что он думает о классической школе рисования. Сама я всегда очень уважала мастеров академического рисунка и живописи и постоянно оказывалась участницей дискуссий о том, душит ли классическая школа творческие порывы автора. Я утешала себя и других мыслью, что собственный почерк и индивидуальность все равно пробьются сквозь наработанные приемы, и считала, что отступать от правил лучше, уже изучив их. Некоторые из споривших со мной говорили, что десять лет учиться рисовать по правилам, чтобы потом сделать свое, — пустая трата времени, пугали тем, что от гнета школы не избавиться и работы, выполненные под влиянием строгих канонов, станут неподвижными и мертвыми. Другие соглашались, что отсутствие школы будет заметно зрителям и автор станет беспокоиться, а личные достижения в любом случае не скрыть за идеальным рисунком, безупречными цветами и тенями.
Казалось, больше всего художники переживают о неповторимости своего лица, черты которого оказываются под угрозой исчезновения в строго предписанных школой рамках. Изучение законов и трудоемкое нарабатывание мастерских приемов представляются едва ли не саморазрушением, стиранием собственной личности.
Желая разрешить эти сомнения, я обратилась к Абдулле с вопросом: «Чего я достигну, научившись рисовать все точно таким, как оно есть? Я понимаю, что изображать то, что видишь, с фотографической точностью очень трудно, но ведь великих художников ценят не за это. Известно, что научить рисовать идеально можно почти любого, хотя стоит это очень больших усилий. Зачем тратить столько лет, если творческий полет заключается как раз в нарушении правил? Быть того не может, чтобы все это совершалось ради единственного момента, когда все наработанное будет выброшено легкой рукой за ненадобностью! Тем более что обычно этого не происходит, и люди, прошедшие все муки хорошего образования, уже не удаляются от традиции слишком далеко».