Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)

Сенеш Хана

Я все время в пути и на курсах. Сейчас отправляюсь на семинар рабочей молодежи. Иногда появляются сомнения: смогу ли я выполнить все то, что на меня возложено? Хочу верить.

В отношении ребят: мне кажется, что я кого-то люблю, но так велики трудности...

19.9.1943. Семинар рабочей молодежи, Хайфа.

Четыре года назад я прибыла в страну. Дом для репатриантов. Хайфа. Все для меня ново.

{215} Все хорошо. Все в будущем. Только один образ влечет к прошлому образ мамы на вокзале. Четыре года. Я никогда бы не могла поверить, что разделяющая нас бездна будет так широка. Если бы я знала... А может быть, я и знала, но не решалась сама себе в этом признаться.

Нет смысла подводить подробные итоги. Сейчас я нахожусь в доме Рутенберга, в великолепном дворце -

целый месяц длится семинар трудовой молодежи. До этого был другой курс, а что последует потом - в точности не знаю. Удовлетворена ли я? Трудно ответить. Два года я провела в Нахалале без настоящего... Во имя воплощения в жизнь идеи, ради сельского хозяйства... Затем почти два года в Седот-Ям - Кесарии. Много трудностей, но и много удовлетворения. Но все время одиночество: ни друга, ни подруги. А сейчас, в связи с новым назначением, - снова подготовка к грудному и ответственному делу и опять ощущение случайности вместе с сильным желанием и напряжением. Единственная определенность - это опять одиночество. Сейчас мне совершенно ясно, что это не зависит от внешних условий. Есть большая мера отчужденности и неприятия товарищества во мне самой, что отдаляет меня от людей. Это особенно трудно в отношениях с парнями. Если постараться подытожить мои отношения с ними до сих пор, то кроме весьма поверхностной дружбы не было ничего. Иногда мне кажется, что я люблю или могу полюбить кого-то. Но... есть много разных объективных "но" и нет во {216} мне сил преодолеть их...

А тем временем появились парни, которые меня любят, и особенно я думаю о Моше... И правда, я о нем могу сказать только хорошее, и все же не могу его полюбить...

Есть во мне какое-то равнодушие по отношению ко всему и маска внешнего спокойствия на лице. Я иногда хочу прислушаться к самой себе: что это? Разве так должна проходить жизнь? И снова тут дело не во внешних обстоятельствах. Дело во мне. Я не могу жаловаться на жизнь. Я удовлетворена. Не могу себе представить положения, которое меня бы больше удовлетворяло. Наоборот. И стоящая передо мной миссия очень влечет. Но я забыла о смехе, простом смехе от всего сердца, как я смеялась, когда боролась с Гиорой на диване, пока мы оба не падали на пол от беспричинного смеха, от ощущения полноты жизни.

Действительно ли трудности и одиночество привели к такому положению, или это еще груз той поры, когда стояла у могилы отца - мне было тогда всего 7-8 лет, и я уже начала писать стихи. О трудностях жизни?.. Я чувствую, что просто заболталась, но и это нужно. Между изречениями, разговорами и молчанием хорошо иногда поболтать, хотя бы с собой.

А вот вчера у меня была возможность говорить с ним... И все же я ушла. Я очень хотела с ним поговорить. Целую неделю я этого ждала. Мы говорили пару минут, и я могла продолжить позже эту беседу. У меня не было серьезных {217} причин для того, чтобы уйти. И все же я ушла. Не могла иначе. Невозможно все объяснить, а я ведь все понимаю. Жаль...

Я тоскую по работе, которая дала бы мне удовлетворение. Вот уже четыре года я выполняю разные работы, так как сознательная, потому что объясняю самой себе, что это необходимо, но без того, чтобы это давало мне подлинное удовлетворение. А вообще-то мне хочется быть учительницей.

Если бы мне сегодня предстояло решить: приезжать ли в страну?
– Я бы приехала. Идти в Нахалал?
– Нет, не в Нахалал, а в другое хозяйство. В кибуц?
– Да, в кибуц. В Седот-Ям?
– Пожалуй, нет. Здесь слишком молодая для меня компания. Я бы не хотела познакомиться с ними с самого начала. А сейчас есть много такого, что меня связывает с ними. Или, может быть, это лишь видимость связи?
– Трудно определить. А вот мобилизация сейчас - это, понятно, необходимо. Уж если так, я бы почти все начала сначала. Поэтому что развитие событий моей жизни не было цепью случайностей, Все делалось в результате внутренней необходимости, и в свое время не подлежало обсуждению. Не было других возможностей. Если бы я пошла иными путями, то была бы несчастной. Нет, это преувеличение, но я не была бы в ладах с собою. Сионизм и социализм - это у меня вроде инстинкта. Еще до того,

как я стала сознательной. Понимание лишь укрепило их, но основа была заложена в чувстве. Еще до того, {218} как я узнала, как эти вещи называются, и какое получают выражение, я уже была в их власти. А сегодня, когда я много читаю по этим вопросам, мне все яснее и яснее становится внутренняя логика и естественность моего подхода: немного идеологии, но безусловная необходимость в личном плане. Четыре года. Они богаты жизненным опытом и многому меня научили.

2.10.1943

Примерно месяц назад, закончился семинар, и я нахожусь дома, в Кейсарии. Работала на кухне, в саду, в прачечной, мыла полы, а сейчас на ночном дежурстве. Нет особой разницы в том, чем заниматься. Я рада быть дома, видеть людей...

Купаюсь в море, далеко заплываю, взбираюсь на скалу и наслаждаюсь морем, воздухом, песком, древней и новой Кейсарией. Затем опять прыгаю в море, и хорошо мне, хорошо!

От брата снова нет вестей. Но я жду его приезда. Он в Испании. Мне бы уже так хотелось его повидать.

От мамы нет ни одной весточки, но репатрианты рассказывают, что пока что в Венгрии положение вполне удовлетворительное.

Маленький опыт, который я приобрела, общаясь с новичками, прибывшими к нам, подтверждает, что я смогу справиться с предстоящим заданием. Но когда? Ведь может пройти и год и два года до того, как начну действовать.

Среди новеньких есть один, зовут его Эли.

{219} Вначале я говорила с ним, как и с другими товарищами. Спустя несколько дней я почувствовала, что он ищет встречи со мной. Сегодня он откровенно признался, что любит меня. Мы знакомы лишь две недели. Я уверена, что если бы парень был в состоянии быть только другом хотя бы полгода и не говорить в это время о любви, а находил бы другие темы, которые нас бы связывали, я бы могла полюбить его. Но если любовь это главная тема с первой минуты - нет у меня никакой возможности общаться с ним. Он несомненно интересный человек и мог бы меня заинтересовать, но из-за этого мне трудно познакомиться с ним поближе. Неужели все парни таковы, и так ведут себя все девушки? Или у меня одной такое счастье - этот "блиц-криг" ? Или я особенная и не знаю, как вести себя в подобных обстоятельствах?

25.12.1943. Кесария

Дорогой мой Гиора!

Есть письма, которые пишутся не для того, чтобы отослать. Их необходимо написать, не задавая вопроса: найдут ли они адресата или нет?

Послезавтра я начинаю нечто новое. Может быть, глупое, может быть, фантастическое, может быть, опасное. Может быть, один из ста, один из тысячи заплатит своей жизнью. Может быть, меньшим, чем жизнь, может быть, большим. Ничего не спрашивай. Когда-нибудь узнаешь.

Дорогой мой Гиора, я должна тебе кое-что {220} объяснить, оправдаться перед тобой. Я должна подготовиться к той минуте, когда ты появишься здесь, в нашей стране, в ожидании нашей встречи после шести лет разлуки, и ты спросишь: где она?
– И тебе коротко ответят: нет, ее нет.

Поймешь ли ты? Поймешь ли ты, что нечто большее, чем страсть к приключениям, чем детская романтика привела меня туда? Поймешь ли, почувствуешь ли, что я не могла поступить иначе, что именно так я должна была действовать?

Есть события, в свете которых человеческая жизнь теряет свою ценность; человек превращается в жалкую игрушку, и возникает требование: необходимо что-то делать, даже ценою жизни.

Я боюсь, что чувства, которые меня гак сжигают, превращаются в пустые фразы, облекаясь в слова. Не знаю, ощутишь ли ты за ними наши тревоги, сомнения, а после каждого кризиса - обновленную решимость.

Тяжело мне, потому что я одинока. Если бы у меня был кто-то, с кем я бы могла говорить откровенно и просто, если бы не вся тяжесть лежала на мне одной - если бы я могла поговорить с тобой... Если кто-то способен понять меня - это ты. Однако, кто знает... Шесть лет - это так много времени.

Но довольно о себе - пожалуй, уж больше, чем нужно. Хочу сказать тебе несколько слов о новой родине, о новой жизни - так, как я {221} это вижу. Я не намерена влиять на тебя. Свои. ми глазами увидишь, какая это страна. Я хочу описать, какой я вижу ее.