Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)
Шрифт:
30.9.1940
Дорогой Гиора,
есть некоторое нарушение пропорций в нашей переписке, ибо я тебе пишу, а ответов не получаю. Если я бы знала хотя бы, что ты получаешь мои письма, я бы не жалела трудов. Так хочется знать о тебе все! Как ты живешь, что поделываешь? Но вместо того, чтобы задавать много вопросов, попытаюсь дать тебе отчет о самой себе, а ты уж, мой Гиора, пиши о себе подробно, потому что все, все решительно меня интересует. И особенно вопрос о том, есть ли у тебя шансы приехать сюда? Прошу тебя, не теряй упорства и воли, несмотря на трудности. Правда, об этом легче писать, чем это осуществить, но я знаю тебя, как человека достаточно сильного,
Я, во всяком случае, сейчас, когда прошел уж целый год, вполне удовлетворена тем путем, который избрала.
И если бы я могла
Но теперь настало время, когда я должна начать работать по специальности, и мне очень жаль, что пока меня еще не определили на такую работу. Вообще у меня есть известные претензии к нашей школе. Нет сомнения, что с точки зрения учебы тут человек получает много, но наш интернат будто скопирован с романов для девушек XIX столетия (из моего определения ты вряд ли много поймешь, потому что ты этих романов не читал).
В области спорта я считаюсь хорошей пловчихой, хотя девушки-сабры (родились в стране, ldn-knigi ) плавают лучше, особенно, те, что росли у моря.
Люди пишут обычно о мелочах, потому что трудно писать о делах больших и значительных. Здесь в Нахалале пока что - тишина и спокойствие. В городе чувствуется война. Я очень много думаю о том, что может быть маме лучше было бы приехать сюда. Мне кажется, что сейчас легче получить разрешение на въезд. Каково твое мнение?
{247}
25.10.1940. Нахалал
На сей раз напишу о работе, потому что я о ней мало рассказывала. В моем ведении шесть курятников (были времена, когда я следила за одиннадцатью), в каждом - 50-60 птиц. Эти курятники деревянные и конструкция их очень компактная и эластичная - изобретение нашего учителя. Их легко разбирать, переносить на другое место и снова собирать. Можно также без особого труда соблюдать чистоту. Утром я приношу свежую воду (предварительно, разумеется, прополаскиваю все сосуды) и кормлю своих кур. Они бодро расхаживают взад и вперед по своим дворикам. В 9.30 мы готовим смесь и с чувством волнения (моего и курочек) я начинаю раздавать еду. И после того, как я разбросала все, что у меня было, они стоят в два ряда, прильнув к корыту, и не тронутся с места, пока не исчезнет последнее зернышко. Тем временем я наполняю поилки водой, собираю яйца и по-настоящему сержусь, что несмотря на все мои старания, сбор не велик, потому что сейчас у них меняется оперение. Мы тщательно регистрируем количество собранных яиц по каждому курятнику в отдельности. В 11 работа прекращается, а в 2.30 снова возобновляется. И снова я даю им хлеб и воду, собираю яйца, а на закуску они получают зелень, которую очень любят. Они готовы меня проглотить вместе с нею. Кончаю работу в 4.30. Сейчас мы начали также наблюдать за выведением птенцов, чтобы приобрести опыт. И в этом мы {248} уже преуспели.
30.10.1940 (Двоюродной сестре Эве Шош)
В эти дни я отпраздновала первую годовщину своего прибытия в страну.
Постепенно, как бы невзначай, "любовь авансом" превратилась в стойкую и подлинную любовь, и я чувствую себя в моей стране, как в своем доме. Я полюбила пейзажи, людей, образ жизни, язык, сельский быт. Сейчас выяснилось, что я, в сущности, не была городской жительницей у себя дома. В Буде я жила так, будто нахожусь в деревне, потому и здесь я ни разу не тосковала по городу.
Трудно сказать, что я здесь полюбила. В пейзажах - бесконечное разнообразие, флору, строение гор, формы и краски, какие не найдешь ни в одной другой стране. И дело не только в пейзаже. Воздух здесь чистый и ты видишь далеко. Из Иерусалима видно Мертвое море, с каждой вершины открывается великолепный пейзаж. А люди? О жителях
По правде говоря, они даже не чувствуют, что это сердечность, ибо им кажется совершенно естественным, что если ты прибыл в кибуц, ты должен с ними пообедать, даже если они тебя не {249} знают; обратись к кому-либо, он тебе все покажет и объяснит и т. д.
Понятно, что такая сердечность отнюдь не свойственна всем и встретишь ее не всюду. Не рисуй себе идеального общества, в котором сплошь благородные люди. Но я по своему личному опыту могу сказать, что встречала много сердечности со стороны людей которых я почти или совсем не знала, и поэтому я делаю определенные выводы. И это не единственное их качество. О молодых можно сказать, что они здоровы телом и мыслями. Мне трудно указать их общие черты, т. к. я опасаюсь, что могут подумать, будто мои слова преследуют цель агитировать в диаспоре в пользу нашего молодого поколения. В то время, когда я его мысленно рисую, перед моими глазами встают мои подружки по группе, веселые девушки, организованные и толковые, или я слышу поющие голоса ребят из кибуцов и мошавов - это они выехали на экскурсию в переполненном автобусе; или я вижу их во время массовой пляски, во время доклада, на спектакле. И рассматривая их, я делаю вывод. Они кажутся мне здоровыми душой и телом. Без живой картины, когда слова остаются на бумаге, все, что я говорю, может показаться риторикой.
Круг их интересов во многом отличается от нашего. Самый наглядный пример - канун субботы. В это время есть обычно концерт по радио, но они, жители мошава, танцуют и поют в саду под гармошку. В комнате, где есть радио, {250} остаются почти исключительно, девушки, приехавшие из-за границы. А девушки-"сабры" - в саду. И мы затем присоединяемся к пляске и пению. Лишь в редких случаях они слушают концерт. Верно, у них есть музыкальное чутье. Многие из них красиво поют и любят петь. Общепринято, летом в субботний вечер петь хором. Есть очень красивые еврейские песни, и тот, кто знает новую песню, становится героем дня. Меньше удовольствие доставляет им музыка, которую принято называть "серьезной". Это особенно относится к уроженцам мошавов. В кибуцах чаще дается более основательное музыкальное образование, а тем более в городе.
Понятно, что велик интерес к театру, кино. На спектаклях "Габимы" зал переполнен. Кино интересует больше молодежь и меньше стариков.
Самое распространенное средство просвещения это, понятно, книга. Здесь стараются побольше читать, разумеется, на иврите, и потому из мировой литературы знают лишь то, что переведено на иврит. У них нет особого стремления пофилософствовать, идеологические дискуссии они оставляют для нас. И все же, если ты пришел, чтобы поспорить с ними, интересно выслушать их мнения - у них есть своя позиция. Разделение "мы" и "они" чисто условное, чтобы показать разницу. В действительности же, у нас существует тесная связь между собой. В большинстве комнат смешанный состав, и между нами царят отношения дружбы. Во многих кибуцах хорошо удалось сочетание групп из {251} Эрец-Исраэль и из-за границы. Следовательно, существует разница, но нет противоречий.
Я люблю откровенную демократию во всем, за пределами школы. Определение "демократия" применительно к кибуцу или мошаву фактически неверное, потому что можно говорить о демократии в таких местах, где встречаются разные классы. В мошаве нет более высокого звания, чем звание "товарищ"... Все прочие, которые здесь живут - учителя, врачи и т. д. тоже наши товарищи, или таковыми считаются. Вполне естественно, что в кибуце нет никакой разницы между товарищами, так как нечем им разниться друг от друга. Все живут в одинаковых условиях. Единственная разница - в месте, где приходится трудиться, которое, с одной стороны, разумеется, отличается от других, а с другой - не определяет места человека в обществе.