Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)
Шрифт:
Освенцим? Что это такое? Я тогда впервые услышала о существовании нацистских лагерей смерти. Но вскоре после этого в нашу камеру прибыла девушка из Польши, которая не только подтвердила известия об Освенциме, но и добавила, что это не единственный, хотя и самый крупный лагерь смерти.
Тем не менее мы ясно ощущали происходящие изменения к лучшему. Отношение к нам надзирательниц стало заметно мягче. Кое-кого из заключенных освободили. В их числе была одна женщина из нашей камеры, за которую, {365} однако, уплатили большой выкуп. Мы узнали также, что венгерское правительство не соглашалось более на вывоз
В ночь с 10 на 11 сентября во всей тюрьме был внезапно зажжен свет. Ночная тишина была нарушена громким плачем и душераздирающими воплями. Мы замерли от ужаса. Вскоре выяснилось, что вывозят польских беженок, впервые за все время моего пребывания в тюрьме. Двери нашей камеры отворилась, и солдат со списком в руках выкрикнул имя несчастной женщины из Кракова. В коридоре видны были стоявшие группами жертвы готовящейся депортации. Они плакали и стонали.
В это время неожиданно начался сильный воздушный налет. Свет сразу погас, и у нас мелькнула надежда, что вывоз отменят. Но напрасно: он был всего лишь отложен на полчаса.
Потом мне рассказали, что когда все это началось и из камеры Анико увели несколько женщин, она к удивлению оставшихся, хорошо знавших ее стойкость, бросилась на койку и залилась слезами. Но она так же быстро обрела самообладание и, по обыкновению, стала всех утешать.
На следующее утро, 11 сентября, молодая арестантка, работавшая в коридоре, подозвала меня к двери и сообщила, что Анико перевели в другое место. "Но не беспокойтесь, - {366} добавила она, - куда бы ее ни перевели, ей не будет хуже, чем здесь". Слабое утешение!
В тот же день, во время прогулки, заключенные из камеры Анико подтвердили зловещую новость. Я была окончательно раздавлена, моя последняя слабая надежда была разбита. Меня принялись утешать рассказами о доброте и мужестве Анико. До появления Анико в камере, ее обитатели всегда были в подавленном настроении, пытаясь лишь кое-как скоротать томительно и скучно тянувшееся время. Анико вдохнула в них новую жизнь и надежду, скрасила их унылое прозябание и наполнила новым содержанием их серые тюремные дни. Она занималась с ними гимнастикой, учила песнями, играм и танцам, преподавала иврит. Она много рассказывала им, главным образом о Палестине. Ей удалось заразить их своим восторженным отношением к стране и сионизму, и многие, ранее совершенно безразличные, стали преданными сионистками.
Слухи множились. Стали поговаривать, что и нас переведут в лучшее место. Действительно, 12-го сентября нескольких женщин из моей камеры забрали, а 13-го, два дня спустя после перевода Анико, вызвали вместе с другими и меня. Теперь в камере остались только три человека. В коридоре уже была собрана большая группа заключенных. Нас снова всех переписали. Потом нам возвратили отобранные у нас во время ареста вещи, кроме денег и ценностей. Там {367} был знакомый еврей. Я шепотом спросила его, куда увезли Анико. Он сказал, что не знает, куда ее перевели, но полагает, что в лучшее место.
Нас посадили в большие полицейские машины и отвезли в концентрационный лагерь в Киштарче, на окраине города. Там нас ждала уже огромная толпа; каждого прибывающего испытующе рассматривало множество глаз:
После гестаповской тюрьмы концентрационный лагерь показался нам домом отдыха. Нам разрешалось неограниченное время гулять по окруженному забором большому двору. Мы могли также писать сколько угодно писем и получать неограниченное количество передач. В исключительных случаях давались даже свидания.
Меня беспрестанно мучил страх за Анико, и я написала Маргит, чтобы она навестила меня. Через два-три дня меня вызвали в контору. Кроме тюремного чиновника и Маргит меня ждала там Хильда Гобби, тоже актриса. Я обняла Маргит, но она осталась неподвижной и сухо, официальным тоном сказала: "Мадам, я пришла, так как мне срочно понадобилась ваша подпись на договоре найма квартиры. Я и аванс принесла".
Я сразу поняла, что договор служил только предлогом, чтобы повидать меня. Мы едва сдержали смех. Чиновник, уткнувшись в бумаги, притворился, будто ничего не замечает, и мы {368} могли свободно и долго разговаривать. Я попросила Маргит сделать все возможное, чтобы узнать, где находится Анико.
Когда мы спускались по лестнице, Маргит окружила целая толпа. Тут было много заключенных из театрального мира, и весть о ее посещении с молниеносной скоростью облетела весь лагерь. Просьбы и вопросы сыпались со всех сторон.
Обитатели концлагеря были в общем настроены оптимистически. Еврейские организации прислали заключенным новогодние подарки и даже специальный новогодний обед. С сестрой у меня был постоянный контакт, и она сообщила мне, что некоторые государства, особенно Швейцария, начали раздавать евреям сохранные грамоты, и она теперь хлопочет о получении такой грамоты для меня; если ей это удастся - я буду свободна.
Но об Анико она не знала ничего. В конце сентября, точнее - в праздник Иом га-Кипурим, все заключенные лагеря были освобождены. По распоряжению министра внутренних дел концентрационный лагерь Киштарча был ликвидирован.
Я отправилась к сестре, которая жила теперь в одном из домов, помеченных желтой шестиконечной звездой. Обе мы не верили своим глазам, что снова видим друг друга.
Я была глубоко {369} потрясена изменившейся внешностью моей сестры: тяжелые переживания и лихорадочные хлопоты за Анико и меня преждевременно состарили ее.
Самой важной новостью, которую она мне сообщила, было то, что Анико дала о себе знать. Днем раньше, молодой адвокат, доктор Нанаи, посетил ее в тюрьме и предложил ей свои услуги в качестве защитника на суде. Анико попросила его связаться через Маргит (другого адреса она указать не смогла) с родными и решить с ними этот вопрос.
На следующий день я и мой шурин, тоже адвокат, отправились к доктору Нанаи. От него мы узнали, что у Анико были товарищи по несчастью, которые уже уполномочили его вести их защиту, и он показал нам подписанную ими доверенность. Однако прежде чем принять решение, я хотела посоветоваться с другом и советником нашей семьей доктором Палаги, а главное - поговорить с самой Анико. Я сказала об этом своем намерении доктору Нанаи и он обещал в ближайшие дни достать для меня пропуск, при условии, что я спорю желтую звезду со своей одежды.