Дневник Эми
Шрифт:
Наконец, мы вышли на полянку, даже в темноте я узнала место, что показывала Мегги. Она здесь играла с сестрой и братом в далеком детстве, и я поняла, что мы недалеко от фермы.
Дерил отпустил меня, оттолкнул от себя так, что я едва не упала.
Я ухватилась за ствол старой черемухи, с широкой развилкой, в которой Мегги рассаживала когда-то кукол, и посмотрела на Дерила. Сделать мне это было тяжело, но необходимо. Я не понимала причины его поведения и злилась. Что он себе позволяет, в конце концов! Я не Кэрол, нечего меня таскать и хватать до
Он помолчал, потом положил арбалет и сделал шаг ко мне. Я вжалась сильнее в ствол дерева, раздумывая, не залезть ли на него? Взгляд Дерила мне не нравился совершенно. Очень злой, жестокий, яростный какой-то.
— Ну че, нагулялась? — он говорил очень тихо, практически шепча, и безэмоционально. Что никак не вязалось ни с его взглядом, ни с его действиями. — Какого хера вы здесь делали? Две ебнутые дуры? Мертвяков приманивали?
— Да что ты себе… — я, конечно, понимала, что мы с Мегги были неосторожны, и не стоило уходить так далеко и так надолго, но и тон Диксона стерпеть не могла. Надо же, какой наглец! То, что я с ним спала несколько раз не дает ему никаких прав на меня! Тем более, что сам он… — Это ты с Кэрол так разговаривай, понял? Ушлепок грязный!
— Че? — Диксон, казалось, удивился моим словам. Не ожидал, что ли? Или, быть может, думал, что он будет трахать Кэрол и меня одновременно? Хорошо, что хоть не вместе? И я ничего не буду иметь против?
— Ниче! — передразнила я его, выпрямляясь и переставая царапать ногтями ствол дерева. — Вали, говорю, к своей домохозяйке и таскай ее на пару с ее муженьком, а меня не трогай больше! И так все руки в синяках от тебя. И губа болит.
Я, может, и еще бы что-нибудь сказала такое, что успела напридумывать себе за эти дни, но Диксон, видимо, решил, что с него хватит слов, потому что резко оказался совсем рядом, вжал меня в ствол дерева и закрыл рот поцелуем.
У меня прямо сразу, вот просто в ту же секунду, отнялись ноги. Я даже обалдела от своей реакции на него, потому что никогда раньше такого со мной не происходило. А здесь просто какое-то физиологическое наваждение. Диксон держал меня за локти, фиксировал телом у дерева и целовал, отнимая последнюю волю и способность соображать. Потому что-то, что я творила дальше, никакого отношения к соображению не имело.
Я вообще не сопротивлялась! Абсолютно! Вот, буквально секунду назад я бесилась, злилась на него, желала провалиться в ад ему вместе с его домохозяйкой, а сейчас отвечала на его поцелуй. Да что там отвечала! Сама! Я сама его целовала, рвала его рубашку с плеч, облизывала шею, прикусывала кожу, когда он, уже привычно сдернув с меня джинсы, кинул в развилку дерева свою жилетку, подсадил меня туда, дернул на себя за бедра, врезаясь сразу на всю длину, до боли и сбитого дыхания. Я прижималась к нему, подаваясь навстречу, сама. Двигаясь и целуя. Сама. Совершенно себя не контролируя.
А он был жесток и груб. Крепко держал за попу, насаживая на себя, рычал сквозь зубы ругательства:
— Сучка, вот ты сучка, бля, носишь всяким хуям черножопым чаи, дрянь маленькая, порву, нахуй, еще раз увижу, ходишь, бля, хуй знает, где,
А мне это нравилось. Это был ужас, но мне это нравилось. И я стонала, громко, так, что Диксону опять пришлось зажимать мне рот широкой ладонью. И это мне тоже нравилось.
И вообще, я думаю, что я извращенка. Что я явно больна, потому что такое не может нравиться. Не может нравиться, когда тебя берут вот так, в лесу, где темно и страшно. Возле дерева с царапучей и жесткой корой. Когда говорят такие грубые непристойные вещи. Когда мучают практически, не заботясь о твоем самочувствии. Вообще, такие, как Диксон не могут нравиться нормальным девушкам. Только забитым, на все согласным домохозяйкам. И таким извращенкам, как я.
Он кончил в меня, скотина, не думая даже о последствиях. Я тоже тогда не думала ни о чем.
Молча подождала, пока застегнет штаны, пока найдет мои джинсы. Он помог мне их одеть, практически сам всунул ноги в штанины, дернул молнию. Я была не в силах пошевелиться. Словно все силы высосал из меня, гад.
Диксон взял меня за руку и повел к ферме. Опять, ни слова не говоря.
И только перед тем, как зайти в дом, он сказал мне, все так же, грубо и безапелляционно:
— Спишь сегодня со мной.
И сжал руку. До боли.
Я не успела возразить, да и сознание все еще было в расхристанном состоянии.
Его отвлек Рик, позвал куда-то, а я убежала в комнату Бетти.
Успокоила девушку, заметившую мой взъерошенный вид, сказала, что немного испугалась в лесу, ополоснулась и легла спать.
Может, я и извращенка, но не дура. И к Диксону я точно не собираюсь идти. По крайней мере, пока мы не поговорим, и пока…
Здесь запись обрывалась.
Диксон знал, что случилось дальше, почему Эми не смогла дописать события этого дня. Может, дальше опишет, хотя это уже неважно.
14
31 августа 2010 года
С момента нашего побега с фермы прошел день. Мы в дороге, все, сколько нас осталось.
А осталось нас всего ничего.
Рик, Лори и Карл. Гленн, Мегги, Бет. Кэрол и Эд. Я. Дерил.
Все остальные погибли.
Мертвецы напали неожиданно. Я успела только закинуть вещи в рюкзак, разбудить Бетти.
Я смутно помню все происходящее. Оно отпечаталось в голове неразборчивыми фрагментами, всеобщим хаосом. Помню, как мы с Бетти бежали прочь от горящего дома. А позади, в неровных отсветах пожара надвигались черные силуэты ходячих. Помню, как Бетти, вскрикнув, вырвала у меня руку и побежала обратно, в огонь, зовя отца и сестру. Мои крики ее не останавливали. Я не видела, как погиб Ти. Хершелл. Патриция и ее сын. Я не видела Шейна, не знаю, что произошло с Рендаллом.