Дневник Эми
Шрифт:
А он? Он зачем? Почему так? Как будто хотел обидеть, наказать! За что?
Опять этот вопрос. Мне кажется, что я все время, пока общаюсь с Диксоном, буду задавать его. Потому что более непонятного, невозможного человека я не встречала в своей жизни.
Но самое ужасное не это.
Он сделал мне больно, да. Он вел себя грубо и дико, да. Он меня напугал,
Но.
Мои губы до сих пор болят сладкой болью от его поцелуя, моя шея, моя грудь в красных пятнах, грозящих перейти в синяки, и прикоснуться к себе страшно.
Но хуже всего другое.
Мой неровный и дикий стук сердца при воспоминании об этом.
Мои красные до бордовых пятен щеки.
Мое понимание, что.
Мне хотелось бы.
Повторить.
Диксон, плюнув окончательно на данное себе слово экономить курево, достал еще одну сигарету.
Нехер. Потом поищет еще.
А сейчас надо успокоиться.
Надо же!
Не, ну надо же!
И чего же тогда она? А он?
Он-то чего?
Мудак, какой мудак!
Неподалеку зашевелился и сел Рик, а значит прошло уже два часа.
— Иди спать, Диксон, — Рик покрутил головой, прогоняя сон, заботливо укрыл Лори своей курткой. От Дерила не укрылось, насколько нежным было его движение. Насколько полным любви и боли взгляд.
Лори, конечно, сука. Но, бля, куда деваться, если любишь?
Как быть? И простить невозможно, и не быть рядом нереально.
Да уж.
Вот кому он вообще нихера не завидовал, так это Граймсу.
— Неохота спать, я посижу, — пробурчал он, затягиваясь обстоятельно, — поспи еще, разбужу, если надо будет.
— Тяжелый день завтра, надо отдохнуть, приятель, — Рик, по своей коповской привычке, старался предусмотреть все.
— Сам решу, ложись, — Дерил отвернулся, не желая продолжать разговор.
Рик посмотрел на него, потом положил руку на плечо в жесте поддержки, слегка сжал:
— Не мучай себя, друг, все равно сейчас ничего не изменить. Ты же знаешь, мы сделаем все, что можно.
Дерил дернул плечом, скидывая руку и еле сдерживая себя, чтоб не высказать Граймсу все, что он думает о его нихера не уместной поддержке.
Нехер утешать. Сам виноват, мудак, самому и расхлебывать.
Вообще не стоило всех тащить с собой.
Один бы смотался по-быстрому.
Но шерифа же не переубедишь, упертый, как … Как коп.
— Спать иди, —
Отследил, как Рик укладывается рядом с Карлом, еще покурил, поглядывая на отложенный в сторону дневник.
Он помнил, прекрасно помнил тот ебучий день в ЦКЗ.
Он тогда выпил, конечно, как же не выпить, когда впервые за месяц не чувствуешь постоянной опасности за спиной.
А еще трупной вони и хрипов мертвецов.
И тело после душа непривычно чистое.
И еда, для разнообразия, вкусная.
И люди тебе улыбаются.
Он даже про Мерла не то чтобы забыл, а просто смог отодвинуть в памяти подальше, на время.
Привычно прикидывал, как приспособить это шикарное место с полным энергетическим самообеспечением для жизни.
И на девчонку практически не смотрел. Ну так, пару раз глянул, когда этот чертила черный Ти Дог ей лапу на плечо положил.
Очень уж тупо смотрелась его грязная клешня на ее маленьком хрупком плечике.
Он свалил пораньше, чтоб не натворить дел.
Решил лечь спать, зная, что нихера не уснет.
Будет думать, а не утащил ли этот мудак девчонку в свою конуру. Она что-то пьяненькая была.
Будет прикидывать, а смог бы он, Дерил, это сделать?
Просто подождать ее в укромном уголке и упереть к себе.
Будет злиться на себя, что такой мудак.
Потом, может, подрочит и уснет.
Вот и все его планы на вечер.
И кто ж знал, что Эми сама найдет его? Что сама полезет целоваться?
Он ведь охренел тогда, отодвигался, пока сил хватало, мысленно матеря эту дуру за глупость. Ну неужели не понимает, что подставляется? Что он не железный же!
Она клюнула его в губы, потом отстранилась. Он сумел чуть выдохнуть, вцепляясь себе ногтями в ладони и надеясь, что она обидится и уберется прочь.
Но девчонка, похоже, вообще про инстинкт самосохранения ничего не слышала (ну, про это он и раньше догадывался, когда в лесу ее пропалил, с корзинкой ядовитых грибов), потому что опять потянулась к нему.
Ее юркий нежный язычок неуверенно лизнул его нижнюю губу, Дерил сжался до каменного состояния, понимая, что даже сказать ей ничего не сможет, не сорвавшись.
"Уходи отсюда, вали нахер", — умолял он про себя, но глупая только глаза на него подняла. Большие. Доверчивые.
Открыла ротик.
И Диксон слетел с катушек.
Он вцепился в нее, осознавая, что причиняет боль, но не умея сдержаться, целовал ее, не целовал даже, а вжирался в ее губы, буквально до крови прикусывая, и кайфуя от этого. И ее шея, и ее грудь, и ее длинные шелковистые волосы — все это буквально свело с ума, вынесло просто моментально за грань, где уже не остановиться, не спастись.