Дневник Габриеля

Фрост Скотт

— А ты говоришь как коп. Это просто вшивый конкурс красоты, просто поверь, что так было нужно!

— Доверие — не то, что первым делом приходит мне в голову.

— Спасибо, мамочка. Я сделала то, во что верила, и сделаю это еще раз.

— У меня был сложный день. Я не настроена спорить.

— Вообще-то это не я спорю, а ты.

— Но из нас двоих врешь именно ты.

— И когда это я врала?

— Молчание ничуть не лучше лжи.

— Ну, ты-то у нас эксперт в этом вопросе.

Господи.

— Прекрати! — заорала я. —

Просто остановись!

Лэйси сделала вдох, но не дала себя разжалобить. Она изо всех сил старалась быть жесткой, но я уже заметила первые трещинки в ее броне. Она потеряла отца, и несколько лет назад я пообещала ей, что со мной ничего не случится. А теперь мой напарник в реанимации, а я ближе, чем хотелось бы, подошла к тому, чтобы нарушить свое обещание. Это тяжким грузом давило мне на плечи. Мне казалось, что я обманула доверие дочери и вела себя совершенно безответственно. Глядя сейчас на Лэйси, я не могла понять, как вообще посмела рисковать, даже чуть-чуть.

— Я испугалась, — сказала Лэйси.

Мои глаза наполнились слезами.

— Прости меня.

Я обняла ее и держала, пока она не вырвалась. Она уткнулась лицом мне в плечо, пытаясь снова стать маленькой девочкой, почувствовать, что я ее мамочка, хотя бы на минуту. Но я уже разучилась быть мамочкой… Мы обе разучились.

Лэйси высвободилась из моих объятий и посмотрела с таким видом, словно хотела что-то сказать, но вместо этого прибавила звук на телевизоре и уставилась на экран. Я встала и подумала, что если бы смогла взять на себя инициативу в разговоре и выкинуть проклятый телевизор из комнаты, то так и сделала бы, но ничего не предприняла, просто повернулась, вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

Потом пошла на кухню, оторвала бумажное полотенце и высморкалась. Ужасно хотелось есть, но я слишком устала, чтобы что-то готовить, поэтому пощипала остатки салата из дочкиной тарелки. После чего, не в силах совладать с собой, пошла посмотреть на автоответчик. Я звонила, это точно, но как Лэйси и говорила, на дисплее высветилась надпись «0 новых сообщений». Я нажала воспроизведение, чтобы убедиться, что моего сообщения нет среди прослушанных. Увы. Да, возможно, проблема в автоответчике, но раньше такого не случалось. Кто я сейчас, мать или полицейский? С какой целью? Плюнь и разотри, тихонько сказала я себе. Завернись в теплое одеяло, ложись спать и все забудь.

Лежа в темноте, я попыталась мысленно разложить все по полочкам. Но одно событие сегодняшнего дня не давало мне покоя. Почему Лэйси сказала «прямые действия»? Как коп я научилась отыскивать в комнате одну-единственную вещь, которая была не к месту. Когда я выступаю в роли мамы, то лучше всего позабыть все навыки полицейского. Но, размышляя над словами Лэйси, я понимала, что они не устраивают ни копа, ни мать внутри меня. Моя девочка, которую я знала или думала, что знала, раньше никогда не употребляла таких слов. «Прямые действия». Откуда она такого нахваталась? Или, вернее, от кого?

Когда

утром я ехала в участок, по радио все еще обсасывали выходку Лэйси. Слыша, какая злость звенела в голосах некоторых участников дискуссии, можно было подумать, что моя девочка совершила государственную измену или разгромила мемориал Линкольна, так сильно она ранила гражданскую гордость жителей Пасадены. «Никогда за столетнюю историю Парада роз…» и т. д. и т. п. Если бы речь шла не о моей дочери, то я бы посмеялась. Но под всей этой абсурдностью копилась грязь, от которой нельзя просто так отмахнуться, если ее льют на твою семью. Я выключила радио и попыталась собраться с мыслями и сконцентрироваться на предстоящем дне.

Ветер с океана, прежде чем двинуться на восток, закручивался спиралью в пустыне Мохаве, словно детская вертушка на палочке. В воздухе пахло шалфеем. Утреннее небо сияло яркой голубизной, словно в осенний день в Новой Англии. Практически не чувствовалось, что находишься в Южной Калифорнии, пока я не посмотрела на запад и не увидела серую полосу океана, над которой, там где небо сходится с водой, парил, словно облачко, маленький самолетик.

Гаррисон уже ждал меня в моем кабинете. Если он и спал сегодня, то по нему так сразу и не скажешь. Пиджак и брюки помяты, галстук выглядит так, словно он не развязывал его лет эдак десять.

— Извините за мятый костюм, я в нем спал, — пошутила я.

Он посмотрел на свой «наряд» и поморщился.

— В нашем отделе мы обходимся без формальностей. Я редко хожу в костюме.

— Только на свадьбы и похороны.

— Типа того… Один раз на свадьбу, второй раз на похороны.

Очевидно, мои слова были для него тяжким грузом, хотя я не ожидала подобного эффекта и не хотела разделять с ним эту тяжесть, пока не выпью вторую чашку кофе. А может, и тогда не захочу, так что я быстро сменила тему, переходя на «ты», поскольку с сегодняшнего дня мы напарники, кроме того, я как-никак старше по званию:

— Ты закончил у Суини?

Он кивнул и жестом показал на мой рабочий стол.

— Все, кроме химического анализа. Он будет готов сегодня во второй половине дня или завтра, если возникнет проблема с каким-то из образцов.

Я взяла отчет. Шесть страниц убористым шрифтом через один интервал. Да, насколько я знаю, некоторые копы столько и за десять лет не пишут.

— Нашел что-то необычное?

— Да.

Я подождала. Похоже, Гаррисон не знал, как сформулировать мысль.

— И? — наконец не выдержала я.

— Я был не прав.

— Насчет чего?

— Я думал, что преступник использовал какое-то распространенное вещество, вполне заурядное.

— А это не так?

— Не совсем. Он использовал два вида взрывчатых веществ. Простой порох, скорее всего из фейерверков, но внутри пластид военного класса, который очень трудно раздобыть в Штатах.

Я тут же подумала о том, что Брим закупал цветы в Мексике.

— В Мексике?