Дневник императора Николая II (1890-1906)
Шрифт:
Впрочем, что случилось – то случилось. Ничего теперь не изменишь! Кому-то любимая женщина, а кому-то – империя! И нечего тут злобствовать, дружок! Сам во всем виноват!
Яна попыталась встать – видимо, хотела сделать то, что предпринимают женщины в таких случаях, но он не отпустил ее.
– Лежи, пожалуйста, – прошептал он. – Мне даже приятно.
Наверное, она поняла, что он лжет, но послушалась.
Он чувствовал, как струится по его боку теплая жидкость, которой кормятся дети,
В конце концов, это не болотная жижа, в которой иногда доводится валяться «росомахам».
А потом Яна задремала у него на груди, и он был готов лежать вот так веками, понемногу привыкая к новым ощущениям и борясь с то и дело рождающейся гадливостью, но тут пробудился валяющийся на полу браслет, подав сигнал о том, что императору пришло сообщение.
Яна тут же проснулась, отодвинулась. Потом села на кровати и принялась приводить в порядок прическу.
Жизнь рушила очарование любви, безжалостно напоминая о себе.
Осетр протянул руку, поднял браслет и глянул на видеопласт.
«Час прошел, твое величество!» – сообщение было от Найдена.
Осетр нацепил браслет на запястье и подумал: «Убью гада!»
– И мне пора, – сказала Яна, натягивая трусики, схватила бюстгальтер, платье и убежала в ванную.
Словно отнимала у Осетра все то, что еще несколько мгновений назад находилось в полном его распоряжении, но больше ему не принадлежало. И никогда не будет принадлежать до конца, пока жив ее муженек.
Это была реальность, с которой требовалось смириться.
Если твоя женщина не свободна, всегда приходится смиряться с тем, что ее тело принадлежит не только тебе. Либо расставаться с нею…
И Осетр решил, что самое правильное будет – расстаться.
Это было странное ощущение. Только что он думал только о ней и не представлял себе дальнейшей жизни без нее… Но минуло мгновение, и разрыв стал неизбежным, как наступление ночи.
– Мы встретимся еще, ваше императорское величество? – спросила Яна.
– Конечно, – соврал Осетр. – Я пришлю тебе сообщение накануне.
Он с трудом скрыл гримасу недовольства: это ее «ваше императорское величество» окончательно разрушило всю прелесть встречи. Ей надо было снова сказать «Остромирушка»…
Они вышли из номера, как малознакомые люди после деловых переговоров, спустились в холл, кивнули портье и разошлись перед входом в гостиницу, отправившись каждый в свою сторону. Навсегда.
Когда Осетр уселся в кресло глайдера, Найден сказал:
– По-моему, твое величество, ты ошибся со временем. Надо было приказать мне ждать два часа.
Лицо бывшего эвакуатора украшала понимающая улыбка.
«Убью гада!» – подумал Осетр. И сказал:
– Да нет, мой друг. Ты прислал мне
Улыбка мгновенно стерлась с физиономии Найдена.
Он явно что-то хотел сказать, но так и не решился, безмолвно подняв глайдер в небо над Петроградом.
Глава двадцать седьмая
Институт структуры пространства не подвел: вторая, более мощная «улитка» была готова уже через три месяца.
Профессор Комаров доложил об этом императору с нескрываемой гордостью. А Осетр в очередной раз испытал чувство удовлетворения – все-таки он не ошибся, поставив когда-то на молодого ученого.
Уже на следующий день было немедленно назначено внеочередное заседание Совета безопасности.
Закончил свой доклад, Комаров сказал:
– Полагаю, мы готовы к срочному проведению испытаний новой «улитки». В принципе, можно использовать тот же корабль, на котором проводили испытание первой модели. Как его?...
– «Стремительный», – подсказал адмирал Друцкий-Соколинский, руководитель Адмиралтейства.
– Да, «Стремительный». – Комаров кивнул. – Размеры установки таковы, что она вполне вписывается в границы второго складского отсека эсминца. Мои сотрудники проверяли. Ну и дополнительно потребуется какой-нибудь списанный корабль. Пусть даже прошедший стадию разоружения. Можно загрузить его балластом, чтобы испытания получились стопроцентными. То есть чтобы масса разоруженного корабля соответствовала массе боевого.
Осетр обернулся к Друцкому-Соколинскому:
– Найдется у вас такой, адмирал?
– Так точно, ваше императорское величество! Мы планировали в следующем месяце вывести из состава Первого флота крейсер «Варяг». Когда он вам потребуется, профессор?
– Как можно быстрее! – В голосе Комарова прозвучало явное нетерпение. – Не зря же мы работали в таком темпе!
Друцкий-Соколинский повернулся к императору:
– Значит, ускорим процесс снятия с боевой работы. Думаю, можно даже не разоружать. Снимем с борта личный состав, за исключением ходовой команды, чтобы не надо было использовать буксир. Через три дня крейсер будет готов к испытаниям.
– А мы за три дня постараемся смонтировать установку на «Стремительном». – Комаров, не сдержавшись, удовлетворенно потер руки.
Он определенно с любовью относился к своей «улитке».
– Стоп, господа! – Осетр легонько хлопнул по столу.
Он не забыл о своей идее, родившейся еще на борту эсминца. И сейчас было самое время реализовать ее.
– Я думаю, мы оставим эсминец «Стремительный» в покое. Я уже говорил после первых испытаний… Считаю, «улитку» надо поставить на фрегат «Святой Георгий Победоносец».