Дневник императора Николая II (1890-1906)
Шрифт:
Дед встал и усмехнулся:
– Что, сынок, неужели убьешь старика?
– Убью, Всеволод Андреич! Не сомневайтесь!
– Безоружного? – Дед вышел из-за стола. – Я ведь в собственном рабочем кабинете с оружием в кармане не сижу.
Похоже, он тянул время, на что-то надеясь.
И очень скоро стало ясно, на что именно он надеялся.
Дед вышел на середину кабинета, по-прежнему держа руки перед собой.
– Неужели завалишь безоружного, сынок?! Не по-«росомашьи» это! Не тому тебя учили в школе!
Осетр возмущенно фыркнул:
– Меня учили всякому. И оружных убивать, и безоружных, если требуется
Однако его самого с души воротило заканчивать карьеру Деда таким вот образом. Не «росомашья» это смерть – не в схватке…
Засекин-Сонцев хорошо знал своего ученика.
– Вот что, Всеволод Андреич… Я все эти годы уважал вас, вы были мне учителем и наставником. И даже все наши… э-э… несовпадения во мнениях обычно заканчивались согласием друг с другом. Я знаю, что вы не сдадитесь, а убивать вас вот этим, – Осетр дернул лучевиком, – не хочу. Вы хотели скинуть меня с престола, и я даю вам такой шанс. Мы сейчас проведем схватку, как «росомахи». Без оружия, голыми руками… Я думаю это будет честно!
Железный Генерал на мгновение замер, потом кивнул:
– Ценю в людях благородство, ваше императорской величество… Впрочем, я бы удивился, сынок, кабы ты поступил иначе. Я, конечно, согласен. И не думай, что поддамся тебе! У меня, конечно, не было лишнего времени, но тренировки я никогда не прекращал.
Осетр убрал лучевик в кобуру и скинул китель, положил его в гостевое кресло.
– Мне никогда и в голову не приходило, что вы способны поддаться, Всеволод Андреич. В любой схватке.
Дед тоже скинул китель, бросил его на стол и принял боевую стойку.
И они двинулись навстречу друг другу.
Конечно, Дед, при всех своих тренировках, был совершенно не ровня молодому бойцу, периодически поддерживающему свою форму в единоборствах с таким поединщиком, как Найден, да и о пассивном комплексе тоже не забывавшему. Впрочем, играть с генералом, как кошка с мышкой, Осетр не собирался. Это было недостойно Деда. Это было недостойно его самого, даже не будь он императором Это было недостойно самого звания «росомаха».
– Будь внимателен, сынок, – сказал Дед, сторожа движения противника. – Не то потеряешь не только трон, но и жизнь.
– Буду, Всеволод Андреич!
Они сошлись.
Схватка получилась недолгой.
Время на сей раз не убыстрилось, как на Саммерсити. Но этого и не требовалось. Отвлекающий выпад рукой, своевременный блок, постановка которого давно доведена до автоматизма; ответный выпад, ответный блок с судорожным вздохом, означающим неготовность пожилого организма к такому ритму; еще один отвлекающий выпад рукой, и резкий удар носком ботинка в голень. Нога Деда подломилась, и он, заваливаясь на распластанный по полу ковер, был вынужден с трудом опуститься на четвереньки. Вернее, на три опорные точки, потому что четвертая уже не могла держать его вес. Потом он сел, подвернув под себя здоровую ногу, и поднял голову. По оттопырившейся ниже колена штанине было ясно, что другая нога у него теперь с открытым переломом, однако Дед не издал ни рычания, ни стона, ни шипения. Только выступили на лбу бисеринки пота – его при всем желании не проконтролируешь…
Дед даже сумел улыбнуться, хотя улыбка и получилась откровенно кривой.
– Кажется, я на сей раз совершил ошибку. Я имею в виду не нынешнюю нашу схватку.
– Я понимаю,
– Не судьба… Большое спасибо за такую смерть, сынок!
– Прощайте, Всеволод Андреич! – сказал Осетр. – Мне очень будет вас не хватать!
Он опустился перед Дедом на колени, обнял старика. И одним коротким движением сломал Деду шейный позвонок.
Глава семьдесят пятая
Скрутило Осетра, когда он уже вернулся во дворец.
«Да что же ты за человек такой? – сказал он себе. – Почему от тебя людям одни беды?»
Душа его стремительно замерзала от чувства вины, и ее ничто не могло согреть.
Как ни крути, а Дед все-таки был ему самым близким человеком. После Яны, матери и Найдена, конечно… На Деда всегда можно было надеяться. И не очень важно сейчас, что он преследовал свои цели. Иной дружбы между мужчинами разного возраста попросту не бывает. В конце концов, не только Дед использовал Осетра, тот старика тоже не однажды использовал…
А может, именно поэтому, несмотря на внешний успех, в жизни пошли сплошные потери?
Когда-то, давным-давно, – мама… Потом, много позже, – Яна… Совсем недавно – снова обретенная, казалось бы, мама… И вот теперь Дед!
Не слишком ли много утрат? Стоит ли всех этих потерь достигнутое? Не слишком ли большую цену пришлось заплатить?
Сердце сжималось от вины и горя, и в этих тисках рождались слова, складывались в строчки, вертелись, переплетались, обретали концевые созвучия…
И, как и прежде, в этом котле родилось нечто, закипело, поднялось и начало переливаться через край:
Зачем же мы судьбы ломаем,Пьем кровь из разбитых сердецИ старых друзей убиваем,Примерив терновый венец?..Слово цеплялось за слово, строка за строку…
Зачем мы хватаем за рукиТо враки, то кривду, то ложь?Ужель от смятенной докукиПобеду нам вынь да положь?На рождавшиеся вопросы не находилось ответов…
Когда же с полученной властьюПриходят вдруг горечь и стыд,Душа прорастает несчастьемИ пепел нам в сердце стучит…А когда вылилось, явились отрезвление и оправдания.
В конце концов, что ты нюни распустил, ржавый болт тебе в котловину! В конце концов, ты боролся за свою жизнь! Кому бы стало лучше, кабы ты сейчас лежал в морге, на месте Деда? Маме, Яне, Найдену?.. Ты жив, другой мой, и это главное. За все в этом мире приходится платить. Либо жизнью, либо деньгами, либо угрызениями совести. Ты жив, а значит, у тебя есть возможность спасти наконец маму, добавить толику счастья Яне, помочь Найдену продвинуться по служебной лестнице… За это можно заплатить жизнью друга, предавшего тебя. Заплатить даже ради таких вот мелких достижений. А ведь впереди еще намного более важная цель!