Дневник инока
Шрифт:
В праздники, субботние и воскресные дни отец Вениамин служил раннюю литургию в храме Всех святых, в земле Российской просиявших [29] . При этом он всегда проповедовал [30] . Евхаристический канон отец Вениамин служил с особой проникновенностью и трепетом, всегда со слезами. Трепет охватывал и окружающих.
С 1947 года начались службы в Трапезном храме. Здесь пел уже монашеский хор. Отец Вениамин сам регентовал за всенощными, а в Великий пост всегда пел басом в трио с отцом Антонием (тенор) и протодиаконом Даниилом (баритон):"Да исправится молитва моя…."
29
Всехсвятский
30
Его проповеди этого периода вошли в публикуемую Издательским отделом Троице–Сергиевой Лавры книгу"Крупицы слова Божия".
С1947 года отец Вениамин стал исповедовать. Популярность его была столь велика, что это послужило поводом для многих искушений".
В июле 1948 года архимандрит Вениамин защитил диссертацию"Божественная любовь по учению Библии и Православной Церкви", получив степень магистра богословия, и был утвержден в звании профессора кафедры патрологии и в должности инспектора академии.
За недолгие годы преподавания он написал несколько работ:"Чтения по литургическому богословию","Грехопадение человеческой природы в Адаме и восстание во Христе"(по учению преподобного Макария Великого),"Опыт приспособления"Догматики"митрополита Московского Макария (Булгакова) к потребностям современной духовной школы", собрание лекций по пастырскому богословию за 1947–1948 годы,"Троицкие цветки с луга духовного"(по воспоминаниям архимандрита Кронида (Любимова), бывшего наместника Лавры) [31] .
31
См. эту книгу в издании Троице–Сергиевой Лавры 1997 года.
В июне 1949 года отца Вениамина попросили зайти по какому-то маловажному делу в отделение милиции Лавры. Назад он уже не вернулся, а оказался в Казахстане на положении ссыльного. Об этом периоде его жизни свидетельствуют письма Татьяне Борисовне и Тихону Тихоновичу Пелих. Усталость, болезни, голод, нищета, зачастую отсутствие крова над головой стали его уделом на целых пять лет. А ведь отцу Вениамину было уже шестьдесят два года и за плечами — двенадцать лет лагерей и ссылок. Удивительно, однако, другое: как только обстоятельства становились минимально терпимыми, отец Вениамин начинал заниматься интеллектуальным трудом — если не богословием, то хотя бы филологией. Поэтому в письмах он постоянно просит присылать ему книги. Уже через два–три года ссылки у него собралась такая библиотека, что он не смог перевезти ее на новое место.
Пять лет прошли в муках, попытках выяснить причину ссылки и каким-то образом изменить"меру пресечения". В октябре 1954 года Патриарх Алексий I неожиданно вызвал архимандрита Вениамина в Одессу, затем они прилетели в Москву, где отец Вениамин получил должность настоятеля храма святого пророка Илии в Серпухове. А уже 4 февраля 1955 года в Богоявленском кафедральном соборе архимандрит Вениамин был рукоположен во епископа Саратовского и Балашовского. Хиротонию совершали Патриарх Московский Алексий I, Католикос–Патриарх всея Грузии Мелхиседек, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) и еще семеро архиереев.
Между тем радостное событие уже не смогло существенно повлиять на внутреннюю жизнь владыки. Он как бы предчувствовал, что жить на этой земле ему осталось всего полгода, и в своей речи при наречении во епископа сказал, что переживает уже"одиннадцатый час своей жизни"
Владыка прибыл на кафедру в праздник Сретения Господня. С этого времени он служил постоянно — не только в праздничные дни, но и по будням. Неизменно проповедовал за каждой литургией. Благоговейное, сосредоточенное служение архиерея быстро привлекло к нему саратовскую паству: храмы, где служил владыка, всегда были переполнены молящимися.
Владыка Вениамин скоропостижно скончался 2 августа 1955 года — в день празднования святого пророка Божия Илии. Отпевали епископа Вениамина архиепископ Казанский и Чистопольский Иов и епископ Астраханский и Сталинградский
Всю ночь саратовский кафедральный собор не закрывался: верующие непрерывным потоком шли прощаться со своим архипастырем.
Погребен владыка Вениамин на саратовском кладбище, где его могила до сих пор пользуется особым почитанием [32] .
32
См.:"Воспоминания Елизаветы Нестеровны Р". в наст. изд., с. 285–292.
Дневник инока
Яко аще бы не закон Твой поучение мое был,
тогда убо погибл бых во смирении моем.
Во век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси.
(Пс. 118, 92–93)
2 января 1928 года
Необходимостью дать отчет в земной жизни Богу связана душа моя. Поэтому мысли часто обращаются к протекшим дням, начиная с первых проблесков сознания, и выискивают ошибки поведения, по моим представлениям, огорчавшие Бога.
Родился я в городе Оренбурге в 1887 году. Но ни этого города, ни лиц в нем не помню, потому что, когда я был лет трех, отец, священник, переехал в Орлов — уездный городок Вятской губернии, где и протекли первые годы моей сознательной жизни. С детства я отличался необыкновенной застенчивостью, боязливостью, болезненной чувствительностью; у меня была какая-то особенная привязанность к матери. Может быть, душа моя ощущала крайнюю нужду в человеке близком, которому можно было бы поверять все свои скорбные и радостные переживания, а ближе родной матери для дитяти нет никого.
Настолько я боялся чужих людей, что, оказавшись за воротами родного дома и видя приближение какого-либо прохожего, я спешно забегал во двор от страха, что незнакомец похитит меня и сделает работником в цирке или уличном балагане. Пугливость данного рода отчасти навеяла на меня моя мать своими рассказами о случаях похищения детей содержателями увеселительных заведений.
Без матери в детстве я просто жить не мог. Однажды ее пригласили на свадьбу в какой-то купеческий дом. Она должна была участвовать в свадебном кортеже со стороны невесты. В отсутствие матери я целый день плакал. Наконец не выдержал одиночества и весь в слезах прибежал на свадебный пир, попросил провести меня к маме, уткнул заплаканное лицо в ее колени, и только когда услышал обещание матери незамедлительно вернуться домой, успокоился от слезных всхлипываний. Молитв я в детстве, кажется, почти никаких не знал, молиться не умел, хотя и родился, как уже сказал, в семье священника. Жил, как и все дети, больше интересами чрева. У меня был старший брат Сергей и сестра Нина, умершая на пятом году жизни от воспаления легких. Как сейчас, помню день ее кончины. Она начала задыхаться; принесли подушку с кислородом и приставили резиновый рожок, по которому проходил газ к губам умирающей девочки. Но медицинская помощь оказалась бессильной там, где исполнял повеление Ангел смерти. Ниночка тихо скончалась. Мама состригла на память прядь ее волос и долго хранила их в коробочке. На могилке сестры отец поставил мраморный памятник, увенчанный лепным изображением молящегося Ангела.
Не воспитанный в детстве церковно, я любил иногда порезвиться с товарищами. Чаще играл и бегал около храма, в котором служил отец. Здесь, среди храмовых колонн, прятались мы во время игры. Иногда я отваживался подбегать к берегу Вятки и любовался пароходами, шедшими по реке, смотрел на бакены, мирно покачивавшиеся на воде. Кажется, уже в Орлове проявились дурные стороны моего характера: я был обидчив, замкнут, часто жаловался матери на сверстников.
Как-то раз отец, хотевший, чтобы я пономарил, велел примерить на меня стихарь. Я испугался, начал плакать. Стихарь с меня сняли и отдали старшему брату, который с этого времени носил его. А мне после очень хотелось его надеть, я завидовал брату, но из-за трусости лишен был счастья прислуживать в алтаре за богослужением.