Дневник Мата Хари
Шрифт:
Но одно они не могли у меня отобрать — дар предвидения, уверенность в том, что однажды жизнь повернется к лучшему. Дыхание этого великого мира коснулось меня легко, но я знала, что мое чудесное предназначение — жизнь, полностью посвященная моему искусству. Быть окруженной красивыми вещами и боготворящими тебя мужчинами — вот ради чего стоит жить… Я часто смотрелась в зеркало, и оно убеждало в том, что я читала на лицах у многих, — ты красива. Да, говорило зеркало, ты красива. Но не только это придавало мне уверенность. Я теперь знала, что я не просто красива, но и обольстительна. Я лишь скрывала о, потому что не хотела снова подвергаться унижениям. Я знала, что мое присутствие возбуждает мужчин, что я обладаю умением их покорять.
И этот дар дал мне силу. Я приняла решение и приступила к выполнению своих планов.
Несмотря на грозные письма мужа, я освободилась от удушающих оков своей респектабельной семьи и снова бежала в Париж.
И я танцевала. Снова в Храме восточных религий, а затем — на многочисленных фестивалях, на больших и малых сценах. И всегда перед знатной публикой: министрами, дипломатами, знатью, интеллигенцией.
Знаменитые археологи, принадлежащие к сорока бессмертным, сочли за честь ввести меня в самые знатны круги общества. Каждый мой танец, каждая пантомима поднимались до уровня важной церемонии.
Как писали газеты, некоторые вечера были "сказочными и опьяняющими, самыми славными событиями в нашей жизни". Я танцевала на вечере у посла Чили, потом во дворце княгини Мюрат, затем на балу, данном в мою честь князем дель Драго. Наследница американского миллионера Натали Клиффорд Барни пригласила меня на вечер в громадном замке в Нейи.
По программе я должна была играть роль королевы амазонок с настоящим золотым греческим шлемом на белом коне с бирюзовыми украшениями. Красивый белый конь и украшения были мне подарены.
Роскошь… Да, я теперь знаю, что это значит. Думаю, по-другому я бы не могла жить. Мне нужна эта блистательная обстановка, эти королевские хоромы на Елисейских полях, слуги и служанки, всегда готовые выполнить мои любые желания, лошади и кареты, редкие экзотические цветы, дорогие шелка и драгоценности, особенно жемчуг и бриллианты — как легко ко всему этому привыкаешь. Могу ли от всего этого отказаться?
Меня украшают как богиню. И когда меня называют самой красивой женщиной Парижа, я воспринимаю это как должное.
Да, я красива и имею невиданный успех. Но я красива не в обычном смысле слова — роза, растущая во дворе крестьянина, тоже красива. Нет, я красива своей индивидуальностью, как драгоценная орхидея в единственном виде, а растет она далеко, в сказочной стране, в болотных джунглях, и охраняется дикими племенами.
Я именно такая орхидея, а сказочная страна — это Индия, временно перемещенная в Париж, но тем не менее джунгли здесь есть. Это мой неприступный дом. Дикие племена — это мои слуги, опасные болота — их бездонные карманы, которые пожирают мелкую дань, а большая приносится в жертву на мой алтарь.
Потому что я — Мата Хари, а не жена провинциального капитана. Да, я порочна, я преисполнена решимости наслаждаться жизнью до конца, мстя тем самым за все мои страдания. А мужчины? Они лишь средство для достижения цели. После смерти Питера все, ради чего я живу,- это искусство, священное для меня, и эта роскошь. Это та цена, которую должны платить другие, безымянные, со своими громкими титулами, которые лезут ко мне, чтобы я приняла их сокровища. Потому что я никогда не позволяю им платить за свою любовь, я не способна к притворству, нет, в лучшем случае я позволяю этим профанам прикоснуться к телу богини, поласкать его…
Любовь… Как меняется жизнь Я не могу вспомнить, как давно это слово что-то значило для меня. Моя новая жизнь дает все возможности забыть смысл этого понятия, но от ее сладкого вкуса я никогда не отрекусь. Меня переполняет амбиция, вдохновляющая на постоянные поиски новых движений и жестов в моих экзотических танцах. Я читаю все, что можно найти об обычаях и кастовой системе этой восточной империи.
Эти специальные представления сопровождаются роскошными обедами, а крепкие вина усиливают состояние транса, в котором я исполняю свои танцы. Самые непристойные движения заменяют самые красноречивые слова. Какое это зрелище — лица сладострастных мужчин, как они облизывают губы, как их взгляды пытаются войти в мою плоть, достигая воображаемого оргазма, потому что их руки обречены на пассивность Их распутные взгляды побуждают меня занимать все более сладострастные позы, потому что меня охватывает ненасытное желание видеть, как все эти мужчины бросаются к моим ногам, жадными глазами раздевают меня и сходят с ума от дикой страсти. Я всегда делала это без страха за свою репутацию, так как мои представления имели невиданный успех. Некоторые сравнивали их с эпилептическими припадками, когда я опрокидывалась навзничь, дрожа всем телом, и змееподобными движениями рук гладила свое сладострастное тело, а иногда вытянутыми пальцами ног касалась бороды какого-нибудь почтенного востоковеда.
Свидетелями моего искусства являются только газетные вырезки. Я стала героиней многих романов и пьес. Самый удачный мой портрет дал в своем романе молодой писатель Луи Демар:
"Какой желанной показалась мне эта женщина, как соблазнительны и упруги юные линии ее тела Ее чудесные груди прикрыты тонко обработанными металлическими пластинками. Браслеты с драгоценными камнями надеты на запястья, верхние части рук и лодыжки. Все остальное — обнаженное, соблазнительно, бесстыдно голое от пальцев рук до ярко-красного педикюра. Увенчанная благо-родной линией шеи пластичность и сила этого совершенного тела оплодотворяется гермафродитическим образом его собственными симметричными формами, которые простираются от соблазнительных подмышек ее поднятых рук вниз до нежной округлости бедер. Ее коленные чашечки похожи на нежные ростки лилий, мышцы напряжены. Кажется, все мерцает блестками золотых и розовых снежинок, и ее не слишком узкий таз, вознесенный роскошными бедрами, кажется изваянным из слоновой кости.
Когда Мата Хари с улыбкой склоняется над статуей своего спящего бога, чудесно изваянные ее бедра еще более соблазнительно округляются и обнаруживают в этой позе удивительное напряжение мягких, но сильных мышц. Очаровательное зрелище, у всех перехватывает дыхание. Эти щеки похожи на две чаши, сделанные из бронзы, — две чаши, в которые любое божество сочло бы за честь вложить свою дань.
Танцовщица трижды касается пола своим лбом. Затем медленно, очень медленно поворачивается и в сладострастном порыве сдвигает широкий золотой браслет на своем левом запястье, представляя нашему взору браслет-татуировку на ее коже цвета слоновой кости. Это искусно выполненное изображение змеи, кусающей себя за хвост…"