Дневник москвича (1920–1924). Том 2

Окунев Николай Потапович

По дороге домой читал настенные газеты о торжестве советской власти. Сдался Кронштадт, сдались мятежные корабли «Петропавловск» и «Севастополь». Козловский и мятежный «ревком» бежали в Финляндию.

Подписан мирный договор с Польшей. Она выговорила себе 30 миллионов золотом и на 29 млн. жел.-дор. имущества, а также возвращения культурных ценностей, оставшихся в России и на Украине после первого раздела Польши.

Заключен мирный договор с Турцией. (С какой Турцией — для меня не ясно. Или я плохо слежу за мировыми событиями, или теперь две Турции. Одна султанская, другая республиканская.) Придется это сообщение после пояснить, т. е. тогда, когда о внутреннем положении Турции прочту более обстоятельно.

Вот эти мирные торговые договоры почему-то совпали с Кронштадтом. Тут есть какая-то связь. Или договоры заключены вследствие его падения, или он сам пал от заключения

их.

Впрочем, мне лично и не думалось, чтобы «краса русской революции» задавалась идеей переворота, просто она захотела и тут поживиться чем-нибудь.

Выпал на сцену давно забытый Дыбенко: он назначен теперь правителем в Кронштадте.

9/22 марта.В ожидании «жаворонков» (день сорока мучеников) погода нахмурилась, целый день моросит снег.

Из «реляций» Дыбенко видно, что кронштадтцы «ожесточенно» обстреляли Ораниенбаум и Петергоф, Дыбенко признает, что красные войска при взятии Кронштадта «понесли тяжелые потери». Особенно досталось курсантам и «самоотверженным коммунарам, слетевшимся под стены Кронштадта будто бы со всех концов Советской России». Сдача кораблей произошла именно так, как и надо было ожидать от «красы революции», — матросы арестовали всех своих офицеров и сдались. Но главные вожаки неудавшегося восстания пред развязкой боя находились на крепостном крайнем форте, откуда они под покровом ночи и перебрались в Финляндию.

10/23 марта.Прескверная погода! Точно не весна, а гнилая осень.

Вчера открылся первый съезд объединенного профессионального союза рабочих и служащих жел.-дор. и водного транспорта. На съезд прибыло 818 железнодорожников и 214 водников. Из них 766 коммунистов, а остальные — беспартийные (впрочем, есть еще 6 анархистов, один «толстовец» и один меньшевик).

При взятии Кронштадта особенно отличился какой-то новоявленный стратег тов. Казанский. Ему дано в награду «золотое оружие».

В постановлении ВЦИК о замене разверстки налогом есть и такой пункт: «Обмен (остатка после выполнения налога продовольствия, сырья и фуража) допускается в пределах местного оборота, как через кооперативные организации, так и на рынках и базарах». Подчеркнутое мною не свидетельствует ли о том, что свободная торговля, в сущности, разрешена?!

12/25 марта.Сегодняшняя передовица Стеклова имеет очень пикантное заглавие по отношению к европейским и американским государственным деятелям: «Среди карманников мировой дипломатии». «Жульническая игра буржуазной дипломатии, — говорит Нахамкес, — не прекратилась, а получила лишь новое направление.» Суть его негодования в том, что будто бы Америка и Англия, чтобы не довести своих между собой «трений» до войны, — сговариваются «ублажить» Японию путем предоставления ей свободы действий в Манчжурии и Сибири.

Ллойд Джордж заявил в Палате Общин, что торговым договором советское правительство признается как фактически существующее в настоящее время российское правительство, но он еще не является мирным договором.

На днях состоялся плебисцит об участи Верхней Силезии. В пользу Германии подано 716.406 голосов, а в пользу Польши только 471.406 голосов.

† Где-то на кончике сегодняшних известий такое печальное известие: «Берлин, 16 марта (радио). По сообщению из Франции, бывший Великий Князь Николай Николаевич скончался в Лозанне.» К известию приделан такой победоносный заголовочек: «Одним Романовым меньше». Лояльно настроенный к отшествию в вечность и князей, и убогих, я все-таки душевно чувствую, что действительно стало одним хорошимРомановым еще меньше. Не касаясь его громкой роли в минувшей войне, которая, впрочем, при ином ходе истории, преподнесшей нам с 1917 года столько сюрпризов, была бы без сомнения почтена самыми высокими почестями и пьедесталами, скажу только, что изо всех его биографий, изо всех о нем писаний и из самого его внешнего вида так и сквозило, что это — добрый и милый человек. Простой русский барин в самом прекрасном значении этого слова. Я лично видел его лет 35 тому назад именно в роли русского барина, страстного любителя псовой охоты. У него была замечательная псарня, и он был одним из первоклассных экспонентов на охотничьих выставках. На одной из этих, в московском Манеже, я и видел его, без всякой помпы и пышности, такого доступного, ласкового со всеми. От прочей публики он, правда, выделялся, но не костюмом, не великокняжеской свитой и регалиями, а своим чрезвычайно высоким

ростом. Царство ему Небесное!

16/29 марта.Сегодня пасмурно, и тепла 3 градуса, при холодном ветре, а на днях уже на солнце доходило до 20°.

Почти 2 месяца имел все-таки возможность читать газеты дома, доставая их на службе, а вот теперь опять лишен этого удовольствия, и пока что проглядываю новости на стенах. А надо бы сегодняшнюю газету проштудировать как следует; там напечатана речь Ленина на съезде ЦЕКТРАНа; там декрет об открытии «свободного обмена», т. е. свободной торговли мукой, картошкой и другими «сельскохозяйственными продуктами»; о снятии заградительных отрядов во всех почти губерниях, и о нечинении препятствий «к свободному обмену продуктов на необходимые хозяйственные предметы» на рынках и базарах. Теперь что же выходит: «приспособления» к этой торговле сломали, убрали, а сухаревку вынь да положь. Без нее какой же может быть «свободный обмен»?! Сегодня уж острили по этому поводу, вспоминая, как один армянин сперва было огорчился зрелищем, что его жена сидела на одном диване с приказчиком, а потом повеселел, ибо в целях «пресечения» диван-то этот продал, как будто без этого «приспособления» его Ашхена Карапетовна не могла согрешить с приказчиками. На Сухаревке, впрочем, никогда особого комфорта и не было, главная торговля всегда была «вручную». Бедный Ленин! А он уж и до «душевной сухаревки» добирался! Тот-то он в цектрановской речи не похвалил ни плаката с надписью «Его же царствию не будет конца», т. е. царствию пролетариата, ни продолжающегося пения заключительных слов интернационала «Это будет последний решительный бой». Вообще, ему сильно взгрустнулось, что еще идет борьба классов, что «классы» все еще существуют. И еще как! В этой же замечательной газете сообщен ответ американского правительства на наше предложение о торговом договоре. Приблизительно говорят нам так: до тех пор, пока у вас не будет гарантий для частной собственности, для неприкосновенности жилищ, то не будет и веры вашим обязательствам, а потому нечего вам и продавать, тем более что вы взамен наших товаров и дать-то ничего не можете, — до того вы разорены и обессилены к производственному труду. Тут же — совет ввести «свободу труда».

Как раз на этих днях я видел к вечеру одного известного мне протоиерея (от «Трех Святителей», что у Красных ворот), магистра, старца, такого хилого; вооружился, бедняга, ломом и скалывает лед в переулке возле своего храма. Работа такая, о которой, может быть, скучает в это же время член какого-нибудь исполкома. А батюшке не грех в это время и отдохнуть бы, чтобы крестить, венчать, хоронить и проповедовать благолепно, а не в том духе, про который принято говорить «отзвонил — и с колокольни долой».

19 марта/1 апреля.Вчера с самого утра и до вечера было так тепло, что казалось: денек-другой такой погоды и чувствуй себя как летом. Но сегодня гораздо прохладнее (что, может быть, объясняется ледоходом, начавшимся на Москве-реке, раненько, между прочим!).

Бани теперь бесплатные, но у кого денег много, может и там прожить тыщонок 5: парильщику 2.000 р., «мозольному оператору» 500 р., бутылочка какой-нибудь прохладительной водицы 1.000 р., веничек 500, «услужающему», т. е. строго посматривающему на вас, как бы вы не слямзили соседних грязных штанов (что очень часто бывает) и не ушли бы, ничего не дав ему за такой надзор, — «сколько пожалуете». Вот вам и бесплатная баня. Ну да черт с ней! Она теперь такая грязная, вшивая и холодная, что лучше уж совсем не ходить в нее. Дома как-нибудь из ведра помыться. Не надо забывать, как кто-то сказал еще в те времена, когда в бане было как в бане, а не как в ретирадном месте, что «мы люди простые, люди русские: рук не моем, ковшей не полощем; наш брат попросту морду зовет рылом».

Англичане, должно быть, и до сего просвещенного нашего времени такого же мнения о нас. Не очень-то церемонились с нами, когда составляли подписанный теперь торговый договор с советской Россией. Там есть такой пункт, что при платеже за английские товары русским золотом, драгоценностями и вообще ценностями (в историческом, культурном или в материальном значении) — английский суд должен еще разобрать: «а не краденые ли это у кого-нибудь деньги или ценности?» И в утвердительном случае кладет арест на этот платеж и передает его настоящему собственнику, т. е. какому-нибудь русскому магнату или негоцианту, которыми теперь Лондон кишмя кишит. Есть в этом договоре и такой пункт, который окончательно приостановит агитаторскую деятельность наших большевиков в Индии и в других английских владениях.